Шрифт:
Закладка:
Я лежу на левом боку, а над правым плечом колдует ветеринар. Он меня уже всего обколол.
Я примерно представляю эту технологию. Это называется новокаиновая блокада. Новокаин берёт не сразу. Но у Вадима есть чем заняться. Он делает ещё какие-то уколы.
При этом все процедуры он комментирует. Голос у него добрый, успокаивающий. Я уже узнал, что получил укол против столбняка и лошадиную дозу бициллина. Так что все микробы теперь будут подыхать ещё в воздухе на подлёте ко мне.
Рука в районе плеча постепенно немеет. На рану льётся перекись. Я почти всё вижу. Вижу, как пенится белая пена там, где только что были подтёки подсохшей крови.
— Не верти головой, пожалуйста! — Вадим говорит чисто, буквы не путает, не картавит, совсем не так как Натан.
— Хорошо, доктор!
— Вот Натан, видишь… Устами ребенка, глаголет истина. А ребёнок сказал, что я — доктор! А ты всё время — коновал, живодёр…
— Я так не говогил.
— Говорил, говорил…
— Ну, ты же лечишь лошадей!
— Добрый доктор иудей, излечил всех лошадей. А кого не излечил, тех зажарил и сварил… Пациент! Не надо дёргаться!
— Тогда не смешите меня!
— Хорошо-хорошо! А сейчас лежи спокойно и постарайся не шевелиться.
Я ощущаю, что в мою руку сзади чем-то тыкают и что-то там делают. Ощущения не из приятных, но боли как таковой я не чувствую.
Я даже понимаю, что мне сейчас надрезают кожу, чтобы извлечь пулю. Доктор ковыряется в ране…
Но боли нет… А-а…
Только тянет так…
Немного неприятно, не более…
Я потерплю. Чего уж там…
Снова перекись, снова салфетками удаляется лишняя жидкость из раны.
Чувствую… Вот сейчас почувствовал, что доктор залез своими железяками куда-то поглубже. Но не больно. Что-то звякнуло в кювету, а на рану снова перекись.
А потом меня зашивали. И спереди и сзади, где теперь есть новое отверстие. Звучит похабно, не спорю…
Но как ещё назвать этот процесс? Зашито входноё отверстие от пули спереди, а потом пара швов на надрез сзади на плече, где Вадим вынимал пулю…
Короче, теперь меня мажут йодом вокруг раны.
Мне почему-то весело. И я ни с того, ни с сего рассказываю старый армейский анекдот про правильное использование йода.
«Приезжает в армейскую часть генерал с проверкой. Всё почти проверил. Заходит в медсанбат. Больных солдатиков построили в шеренгу. И он спрашивает у первого:
— Чем болеешь?
— Геморрой.
— Ну, как же ты так, боец?
— На учениях. Я же водитель.
— И как тебя лечат?
— Ватный тампон. Йодом. И мажут.
— Жалобы есть?
— Никак нет, товарищ генерал!
Подходит генерал ко второму бойцу:
— Чем болеешь?
— Гонорея.
— Ну, как же ты так умудрился?
— На учениях. Разведчик я.
— И как тебя лечат?
— Ватный тампон. Йодом. И мажут.
— Жалобы есть?
— Никак нет, товарищ генерал!
Тогда генерал подходит к третьему:
— Чем болеешь?
А тот хриплым голосом в ответ:
— Ангина…
— Ну, как же ты так?
— На учениях. Пехотинец я…
— Жалобы есть?
— Товарищ генерал! Скажите им, чтобы меня первого мазали!»
Это для меня анекдот старый, а Натан с Вадимом слушали очень внимательно. А теперь вот оба ржут, как те лошади, которых излечил ветеринар. Вадим, так вообще до слёз, всё повторяя:
— Чтобы… Первым мазали…
* * *
Я зашит, заклеен, забинтован. Пуля мне вручена на память. Надо потом будет выбросить куда-нибудь подальше.
Мы сидим втроём на кухне и пьём чай с бутербродами. Натан суетится за хозяйку, а Вадим, сидя напротив меня, поглядывает на меня с неподдельным интересом. А потом произносит вслух то, что я давно ждал, но думал про себя, а вдруг обойдётся…
Нет, не обошлось. Вопрос звучит обычно, но предполагает всё-таки хоть какой-то ответ. И я не думаю, что какая-нибудь сказочная ложь удовлетворит человека, который в нарушение всех законов, пришёл к нам на помощь по первому зову, не задавая вопросов… А вот теперь этот вопрос задаётся…
— Ребята! А теперь вы мне расскажете, что произошло? Только имейте в виду, я правду люблю, а от неправды у меня изжога и аллергия.
Мы с Натаном переглядываемся. И это не ускользает от внимания доктора Айболита.
— Послушайте! — голос ветеринара напряжён, ему явно не хочется произносить более резких слов, но холодок в интонациях уже появился… — Я не собираюсь бежать в милицию и сдавать старого друга. Но всё же, я имею право знать, во что вы меня втянули. Не правда ли? Я теперь как бы ваш соучастник. Поэтому колитесь быстро! Что вы натворили? И почему ребёнка из ПээМа подстрелили? А? Чё молчите-то? Давай, Толя! Колись! Куда ты меня втянул?
Да, сейчас он уже не похож на доброго доктора, а больше напоминает проницательного папашу Мюллера из сериала про Штирлица. Хотя этот фильм вроде бы ещё не сняли даже…
Понимаю, что врать ему тут бессмысленно. Он сам из меня вынимал пулю. И даже идентифицировал её, как пулю от ПМ. А пистолет Макарова — это штатное оружие ментов и военных. А учитывая, что мы не на войне…
На Натана надежды нет, что он всё правильно расскажет. Придётся мне грамотно объяснить доктору, что мы хорошие, а сам он — молодец.
Собираюсь с мыслями, а потом начинаю говорить. Говорю я долго. За окнами уже темно. Когда у меня пересыхает в горле, а отпиваю глоточек остывшего уже сладкого чая.
А потом… «Шахерезада снова продолжает дозволенные ей речи, и рассказывает она удивительные истории…»
Я начал с конца. Попытался объяснить, за что и почему были наказана банда, состоящая из трёх возможно несовершеннолетних отморозков. Рассказал про усатого мента, который покрывал своего сынка. Про капитана, который знал про всё это, но ничего не делал для того, чтобы прекратить эти безобразия. Про то, как побывал в психбольнице, после первой встречи с ними. Поведал про встречу в больничной палате с Александрой, которая тоже не избежала встречи с ними.
А потом мой рассказ продолжился. Вадим от меня узнал про больничные нравы и про медперсонал этого заведения. Про изнасилования и использование препаратов для лишения воли пациентов. Про то, как я, то есть Инга пыталась уйти из больницы, и как при этом погибла Сашка. Молодая, немного глупенькая девушка, которая верила в правду, а наткнулась на циничное издевательство и унижение.
С этого момента повествование плавно перешло на интернат и происхождение шрамов на моём теле. Ведь во время
