Ну, скажи, скажи! Не вздумай лгать, я не поверю…

Это самый страшный страх. Страх, который засел глубоко в крови, появившись откуда-то из подсознания.

А может быть, он всегда был с человеком на генетическом уровне? Все мы параноики в той или иной степени.

И вообще: Я боюсь повториться, но страх везде и во всём.

Мы живём, руководствуясь страхом. Может быть, даже он и есть причина нашего выживания.

Он везде и всюду сквозит в наших поступках и определяет все остальные наши чувства.

Любовь? Чушь собачья!

Безумный страх перед одиночеством, ну и слегка-слегка инстинкт продолжения рода…

Взгляни на молоденьких девочек лет пятнадцати-семнадцати. Уж замуж невтерпёж… Ах никто не берёт… Жизнь пропащая… Ах я несчастная…

Хотя некоторым девушкам даже нравится чувствовать себя немножечко несчастной. Романтический такой идеал — тургеневская девушка. Несчастна, но не сильно, а чуть-чуть, чтобы внутри была загадка. Ну и в придачу загадочная улыбка Моны Лизы.

А внутри?… А внутри у девушки таится страх: Не полюбит… А полюбит, так разлюбит… Поматросит, да и бросит…

И останусь я одна, словно на небе Луна…

* * *

Самый страшный страх — постоянное беспокойство… Страх перед чем-то неопределённым. Ой! А вдруг…

И этот «вдруг» непременно наступает, если о нём, хоть иногда усердно думать.

Ведь всякая мысль материальна. И физическое воплощение мыслей случается с вероятностью N в N-ной степени. А не думать ни о чём не получается…

Да и мысли мрачные посещают нас гораздо чаще, чем добрые. Вот и приходится вынашивать, в себе самом любимом, вот такую бомбу замедленного действия.

И такая печаль и тоска настигает от осознания всего этого…

Стоп… А что такое печаль?

Печаль… Это тоже страх… Страх перед возможной утратой или страх, что ты себе не простишь, если что-то уже утрачено и уже ничего нельзя исправить.

Ах… И после недолгого самокопания мы начинаем злиться на всё и вся. Впадая в гнев, творим порой такое, что потом стыдно вспомнить.

А гнев, что есть гнев? Всего лишь отрыжка прошлых страхов и желание уничтожить или подавить в себе самом его первоисточник. И неиссякаемый источник всего этого — страх.

Жадность? Патологический страх бедности.

Кому он не присущ? А учитывая то, что катаклизмы последних лет периодически подкидывают нам всяческие финансово-экономические сюрпризы, то это вполне ощутимое беспокойство реально на все сто.

Нынче густо, завтра пусто. Денег нет, одна капуста…

Не потому ли мы стараемся накопить, украсть, купить… Пока есть на что покупать.

Я не беру тех, кто там наверху балуется играя по принципу миллиардом больше, миллиардом меньше. У них своя свадьба, а у нас вечные поминки по хорошей жизни.

Сколько раз уже мы вздыхали с облегчением: Вот, наконец-то всё выровнялось. Жизнь наладилась, курс рубля устаканился…

Ни фига. Снова кризис, снова взлёты курса валют и падение уровня жизни до очередного абсолютного нуля.

Кто был никем, тот тем и стал.

И мы снова убегаем. От жизни, что вокруг, от самих себя… Хотя от самих себя, увы, не убежать. Разве что вообще съехав с катушек и лишившись разума. Наркотики и алкоголь прекрасно в этом помогают. Но это тоже путь в никуда.

Чувство наслаждения прекрасным это тоже страх.

Страх перед действительностью и желание уйти от неё, запереться в своём маленьком панцире, заполнив его красивыми и изящными вещами.

А ещё и возможность вклиниться в стаю себе подобных. Ах, как красиво… Ах, Ван Гог…

А Ван Гог напившись абсентом до чёртиков, обрезал себе уши в алкогольном угаре.

Это красиво? Зато в тот момент, он ничего не боялся. Ни этого мира, ни потустороннего. Ведь Ад, если он и существует — это абсолютный страх. Чернота, пустота, ощущение беспомощности… и страх, страх, страх…

Не потому ли всевозможные религии всего мира так безжалостно пугают своих верующих муками преисподней.

Но не мучения пугают, а именно страх мучений, страх неведомых истязаний, которые только можно себе представить. Или их вообще невозможно представить… Потому и страшно…

Так стоит ли мне вообще бояться чего-то?

Если будет больно, то это всё равно будет, независимо от того, боишься ты боли или нет.

Если заболеешь, то надо не бояться, а бороться с болезнью и лечиться, лечиться, лечиться.

Хотя всё равно, неосознанно не избежать того мерзкого чувства, которое нас подстерегает постоянно. Посуди сам, живет на свете человек, живёт. Обычный человек, обычные проблемы. Человек доволен свой жизнью. И вдруг случается, что-то из ряда вон выходящее и всё летит кувырком…

Страшно? А что делать?

Невозможно подготовиться ко всему заранее. Даже те «инструкторы по экстремальным ситуациям» которые втирают обывателям истории о том, как вести себя в сложных жизненных ситуациях, как выжить в условиях вечной мерзлоты, в тайге, в пещере… Порой они сами не знают, как прожить на ту зарплату, которой их награждает работодатель.

Что толку от того, что он умеет разводить костёр на снегу и жрать сырую рыбу.

Случился финансовый кризис, и что теперь? Идти в тайгу, ночевать в снегу и заниматься сыроедением?

Нет. Надо жить обычной жизнью. Приносить домой деньги и кормить семью, детей. А им не сразу можно объяснить, что надо жрать сырое мясо. За это могут и статью уголовную припаять, как за издевательство над теми, кого ты обязан кормить хорошо.

А вообще разговор, наверное, совсем не об этом.

Я просто ненавижу трусость и предательство. И не только в других, а и в себе самом тоже. Себя я ненавижу ещё больше чем других. Потому что про других, я могу даже иногда думать хорошо, так как не всё про них знаю. А про себя я знаю всё. И даже такое, что никому никогда не расскажу, ни при каком раскладе.

И у тебя, и у меня есть потаённое, скрытое от всех других, мерзкое и подлое, но надёжно спрятанное от чужих глаз и ушей.

Но кто же в этом признается? Даже порой от самих себя мы прячем всю свою мерзкую человеческую натуру. И обманывая самих себя, врём себе самим. Даже себе мы пытаемся внушить ложное представление о своих поступках и мыслях. И оправдываем сами себя… Дескать так было надо, такие были обстоятельства, иначе нельзя было…

Можно было и иначе. Но испугался вдруг, и повёл себя не так как должно, а так, как нужно было в той ситуации для спасения себя любимого от той неведомой напасти, что приключилась