Шрифт:
Закладка:
Я хмыкнул, не сдержался, спросил:
— Когда?
Голова ее опустилась еще ниже. И она почти прошептала:
— В апреле.
В апреле, значит. Охохонюшки, вот влип. Повесили на мою шею это дите. Хотя, чего греха таить, девчонка — прелесть и умница. С этим не поспоришь. Интересно, а родители в курсе, что с ней и где она? Отвечая на мой невысказанный вопрос, Вика затараторила:
— Ты не волнуйся, мама знает! Она разрешила. С ней Слава говорил.
Знает, так знает. Я пожал плечами. Кто я такой, чтобы указывать ее матери? Я со своей столько лет разобраться не мог. Тем более Слава… От мысли о Лисе, меня перекосило, как от лимона. Я глянул на выжидающее лицо девчонки и предложил:
— А хочешь, я тебе ананасы открою?
Она расплылась в улыбке и кивнула. Больше тему возраста, Лиса и мамы мы не поднимали.
* * *
Спать легли рано. Знакомых книг в избушке я не нашел. А у телевизора, как на зло, не оказалось антенны. Смотреть на десерт бред под названием «Сеанс Кашпировского» не хотелось от слова совсем. Вика запустила было руку на полку, вынула оттуда «Спящую красавицу», узрела совсем не сказочную картинку, отчаянно запунцовела, вернула кассету на место, укоризненно поглядела на меня и гордо удалилась.
Жутко захотелось крикнуть ей в след: «Ты все не так поняла! Это не мое!» Но это показалось мне совсем уж глупым, и я сдержался. Просто дождался, когда закроется дверь в ее комнате, сгреб с полки всю порнуху и прямо под дождем вынес в сарай. Подальше от греха, чтоб не мозолила глаза и не вводила девчонку в смущение. Потом выключил свет и улегся в кровать.
Уснуть оказалось совсем непростой задачей. С наступлением темноты комарье словно сорвалось с цепи. Носилось по комнате, пищало, лезло в нос. Вспомнилось нетленное: «Имя им легион!» Легион этих тварей пытался отведать моей крови. Я укутался с головой, оставив в одеяле щель размером в два пальца, чтобы было как дышать.
Лежал и думал. Как же мы, люди двадцать первого века привыкли к благам цивилизации. Как избалованы ими. Вот вырвали меня из привычной среды, добыли из контекста судьбы, поместили в прошлое, подобное моему собственному — и все! Мне некомфортно. Мне все время чего-то не хватает. Я вечно чем-то недоволен.
Мысли сменяли одна другую. От размышлений о смысле бытия я незаметно перешел к построению планов на будущее. Потом так же незаметно пригрелся под одеялом и уснул.
Проснулся на рассвете. Кто-то совсем рядом плакал. Я сел тихонько на кровати, прислушался. Не послышалось ли? Нет. Не послышалось. Звук раздавался со стороны сеней. А там кроме Вики не было никого. Входную дверь я сам запер с вечера на ключ.
Первым порывом было зайти к ней, с просить, что случилось. Спросить, чем помочь. Я быстро поднялся и ринулся к выходу из комнаты. На пороге притормозил. Куда я прусь? Плач, как по команде, затих. Я нерешительно потоптался на пороге и вернулся обратно. Залез под одеяло. Ну его, вмешиваться в девичьи дела я не мастак. Захочет, сама расскажет.
С той мыслью и заснул. Под утро мне приснился странный сон. Старуха, похожая на старорежимную учительницу: в очках, костюме и с пучком седых волос на голове. Делом она была занята весьма странным — вдумчиво мешала черпаком нечто непонятное в огромном медном котле.
Варево булькало и вкусно пахло ванилью. И все бы ничего, но котел стоял на самом обычном столе. На огонь под ним не было и намека. Под столом дурниной орал черный кот. Кот был холеный, откормленный.
Я обернулся вправо, влево. Вокруг ничего. Лишь бабка с котом и столом — единственный островок в пустоте.
— Пришел? — Проговорила старуха, не поднимая глаз от котла.
Голос ее прозвучал ворчливо и недовольно. К себе я этот вопрос не отнес. Не было на моем веку такого, чтобы сны разговаривали с теми, кто их видит. Поэтому опять оглянулся. Черт побери, с кем она? Вокруг никого.
Я обернулся обратно. Бабка стояла совсем рядом, только вытяни руку. Смотрела на меня в упор. От неожиданности я шарахнулся назад, но понял, что не могу сделать ни шага. Пустота за спиной была плотной, упругой. Не оставляла мне шанса на отступление.
Мелькнула мысль: «Ведьма, натуральная ведьма. Оценивает, решает, сожрать или нет»! Против воли вырвалось:
— Я не вкусный!
Мое высказывание было оставлено без внимания. Старуха придвинулась еще ближе и повторила вопрос:
— Пришел?
Ну, если вам так хочется, могу и ответить, мне не жалко. Я сказал, как есть:
— Не, не пришел, приснился.
Она услышала, приняла к сведению, довольно кивнула. После задумалась, на миг нахмурилась и вдруг сказала:
— Рановато пришел, ох рановато. Чую, не время еще. Иди-ка ты милок обратно!
Все это было сказано так буднично и спокойно, что среагировать я не успел. В руке у бабки вновь появился черпак. И этим черпаком прилетело мне в лоб. Метко, больно и чертовски обидно. Я еще попытался перехватить ее руку. Даже поймал, хоть черпак остановить не смог. И проснулся.
* * *
Рядом стояла Вика. Удивленная и слегка испуганная. Я держал своими пальцами ее запястье. Крепко, со всей силы.
— Сереж, ты чего? — Спросила она. — Я тебя только разбудить пришла.
Я осторожно разжал ладонь. На коже ее остались следы.
— Прости, приснилась какая-то ерунда. Я не нарочно.
Она потерла руку, доверчиво улыбнулась:
— Ничего, я понимаю. Ты вставай. Слава обещал сегодня к десяти приехать, а сейчас уже половина. — И без перехода добавила: — Я там какао нашла и молоко сухое. Сварила, с ванилином.
Я принюхался. Действительно по комнате разливался вкуснейший запах ванили. В животе призывно забурчало. Сон сразу показался забавным казусом. Сразу нашел объяснение.
— Сейчас, — сказал я, спуская с кровати ноги. — Я быстро, ты иди. Только на гауптвахту сбегаю.
Вика прыснула и ушла.
* * *
Лиса я увидел в окно. Приехал он с опозданием, ближе к одиннадцати. Довольный, деловитый. Дом открыл своим ключом. Заметил я его в окно. С собой он привез большую спортивную сумку и старенький кожаный чемодан с затертыми до полной неузнаваемости наклейками. Сумку бросил во дворе у забора, чемодан занес в дом. Воскликнул звонко:
— Виктория, куда нести твои сокровища? Командуй!
Меня он демонстративно игнорировал, делал вид,
