взяла, – невесело усмехнулся Рощин. – Да и… нам сейчас с тобой надо держаться по одну сторону баррикад. Украсть народные деньги, конечно, – великий грех! Тьфу ты, старорежимными словами уже заговариваться стал. Украсть – большое преступление! Но позволить совершить диверсию, которая помимо материального и финансового ущерба может унести десятки, а то и сотни жизней ни в чем не повинных людей, мы не можем! Главное, чтоб твой Григорий Матвеевич не выкинул фортель.

– Не выкинет. Увидите.

На следующий день, когда Зоя поехала к Наде, как договаривались, та, опустив глаза долу, произнесла:

– Муж приходил вчера поздно ночью и наотрез отказался встречаться с тобой.

– Да?.. Он…

– Он сказал, что агенты ОГПУ, как только выйдут на него – арестуют и упекут в тюрьму. Здесь, на свободе, он может принести больше пользы, чем заключенный в каземат.

– И это все?..

– Григорий передал, что готовится серьезная диверсия на станции КВЖД. Когда и как планируется провести ее, не знает, но то, что – это будет скоро, и его собираются в этом задействовать, точно. С мужем занимается инструктажем какой-то бывший белый офицер. Не ахти какого ума, но весьма решительный и в вопросах диверсионной работы компетентный.

– Надя, мне надо встретиться с Григорием Матвеевичем. По-другому я не смогу помочь вам. Ты объясни ему, что мы можем увидеться на его условиях, где он скажет. Но это сделать надо непременно.

– Я ему говорила, даже плакала. Но он ответил, что не хочет быть расстрелянным своими. Сказал, что не враг советской власти и, если суждено ему погибнуть, тогда уж в схватке с врагом, не иначе.

– Вот что он задумал?

– Он сказал, что на счет предстоящих дел его держат в неведении. Ни о какой диверсии не говорят. Мол, намечена акция устрашения – разбойное нападение на административное здание управления КВЖД. И все. Но муж думает, что дело может оказаться намного серьезней. На станции в тупик загнаны несколько цистерн с тракторным керосином и другими нефтепродуктами. А если их взорвут?..

– Даже представить страшно.

– Зоя, что теперь будет? – дрогнувшим голосом спросила Надя.

– Пока не знаю, подруга.

– Подруга?

– Разве мы не стали подругами за эти дни?..

– Стали. Стали, подруга. И я верю тебе.

– Я тоже тебе верю, Надя. Надо, чтоб и Григорий нам поверил. Ты скажи ему так – мы нуждаемся в его помощи! Мы все – и ты, и я…

– И Маруся.

– И Маруся тоже.

В «Братстве русской правды», в целях соблюдения строгой конспирации, агенты – так называемые «братчики» – работали по трое – «тройками». Вербовались они большей частью в среде русских белоэмигрантов в Харбине, а также в аппарате КВЖД (Китайско-Восточной железной дороги). «Братчики» знали лишь друг друга внутри своих «троек», больше – никого. Кто лишнего не знает, тот ничего не сболтнет, справедливо считал Александр Хольмст. Сам он знал всех, его – только трое – посредники, осуществляющие связь между руководителем и исполнителями его приказов. В группе у него насчитывалось восемнадцать «братчиков», не считая самого Александра Артуровича и посредников – Василия Суворова, Виктора Моргунова и Алексея Смысловского – все из числа бывших белогвардейских офицеров.

Обычно Хольмст для инструктажа вызывал их к себе втроем. Но в этот раз предпочел говорить с каждым по отдельности. Намедни у Александра Артуровича произошла беседа с полковником Афиногеном Аргуновым, приближенным руководителя Харбинским отделением БРП генерала Петра Бурлина. Аргунов сообщил, что операция под угрозой срыва. В группе Хольмста завелся предатель, который доносит красным информацию о ее деятельности. Дело в том, что Хольмст подготовил по заданию японской разведки две группы диверсантов (по три человека в каждой) для засылки во Владивосток и Благовещенск. Шпионско-диверсионные «тройки» были сформированы под руководством японских разведывательных органов в Харбине из проживавших на КВЖД советских граждан, которые в прошлом состояли в белофашистских организациях. Неоднократно проверенные, прошедшие серьезную идеологическую обработку, агенты не могли стать перебежчиками. Предательство произошло еще до прибытия диверсантов к месту назначения. Во Владивостоке и Благовещенске их уже ждали красные особисты. Это означало, что предателя нужно искать в первую очередь внутри организации, в Харбине. А именно – в группе Хольмста. Как бывает в такой ситуации, один сбой потянул за собой второй и вывел ОГПУ на еще одну японскую организацию уже в Благовещенске. Арестованными оказались агенты из числа советских граждан и китайцев, занимавшиеся сбором шпионских сведений о Красной армии и переотправкой беглецов в Поднебесную. Это поставило под угрозу срыва финансирование японцами организации в Харбине, которое осуществлялось через китайское консульство в Чите, во главе с консулом Ген Куаном.

Приказ генерала Бурлина, который довел до Хольмста Аргунов, гласил: «Предателя (предателей) в кратчайшие сроки изобличить и уничтожить»! Александр Артурович пребывал в полной готовности решительно взяться за дело. Немедленно проверить всех и, выявив подлеца, с живого содрать три шкуры! – таков был его план. При этом как от пощечины продолжали звенеть в ушах слова, которыми завершил беседу полковник Аргунов: «Господин штабс-капитан, очень надеемся, что операцию по ликвидации нефтебазы и подрывам на железнодорожной станции из-за вас нам отменять не придется. Помимо большого резонансного значения, диверсия призвана показать нашим японским друзьям, кто истинный хозяин в Харбине! Помните об этом».

Когда Аргунов ушел, Хольмст, прикрыв по привычке веки, задумался и в первую очередь решил проверить посредников. Ибо у них был прямой на него выход.

Василий Суворов вошел в комнату, которая была отделана под кабинет Хольмста, вместе с Зоей Казутиной и, предложив даме стул, сам уселся за широким столом Александра Артуровича.

– Ну-с, мадам, приступим к беседе.

– Но вы говорили, что со мной хочет встретиться «хозяин». Неужели это вы?

– Увы, не я. Его, возможно, сегодня не будет, отлучился по неотложному делу и поручил мне, как ответственному лицу, поговорить с вами. Вы, надеюсь, не против?

– Нет, пожалуйста, если вас уполномочили.

– Уполномочили, да. Мадам, должен вам сразу же заявить, что вы приглашены сюда не случайно и не на праздный разговор. То, что вы находитесь здесь, означает, что у вас есть шанс вступить в ряды патриотической организации «Братство русской правды». Это авторитетная структура, имеющая широкую сеть во всем мире. Слышали, наверное?

– Да, от вас. Вы же рассказывали, забыли уже?

– Кгм. Мадам, русские люди сегодня не могут равнодушно взирать на то, как гибнет Россия. Мы покинули ее физически, но не духовно. Вы понимаете, о чем я говорю.

– О чем – понимаю. Не понимаю – зачем? Вы хорошо умеете агитировать, но оставьте это ненавистным вам «советчикам». Я уехала из большевистской России, чтоб не слышать подобных речей. А вы тут начинаете раскручивать те же агитки, только с другой стороны. Зачем вы все