Выйдя на кухню, я налила стакан прохладной воды и встала у окна. Опять прижала руку ко лбу.

— Привыкла к ночной жизни? — вкрадчиво прозвучало прямо над ухом.

От неожиданности и испуга я вздрогнула, вода расплескалась по подоконнику, по руке. Сердце чуть не выпрыгнуло.

Я бы могла поклясться, что секунду назад Германа тут не было. Не было даже его отражения в стекле. Или, может, он из тех, кто ни в стёклах, ни в зеркалах не отражается и тени тоже не отбрасывает?!

— На себя посмотри, — огрызнулась я.

Хотела было уйти, но он придержал меня за локоть. Между нами были считанные миллиметры, и я чувствовала исходящее от него тепло. Может быть, это не у меня температура, а у него? Он дотронулся до моего лица, и я отклонилась. Стоящий на подоконнике стакан повалился на бок, вода струйкой потекла вниз. Ударяющиеся о пол капли застучали вначале быстро, потом медленно. Герман убрал волосы от моего виска, ото лба.

— Нужно померить температуру.

Внезапно до меня дошло, что он прижимает пальцы тыльной стороной к моему лбу. Его бёдра соприкасались с моими, пах был твёрдым, а пальцы касались лица с издевательской нежностью.

Я сглотнула, начисто перестав понимать, что происходит.

— Волосы, — теперь он самыми кончиками разгладил несколько локонов.

— Волосы? — эхом повторила я, с трудом разобрав свой голос через шум в ушах.

Он поглаживал меня. Одной рукой по талии, по бедерной косточке, второй перебирал прядки. Пах стал ещё твёрже. Меня знобило всё сильнее, но вместе с этим было жарко. Как во сне, когда я стояла на льду перед заполненными трибунами и смотрела на него. Его отражения в стекле я не увидела, зато сейчас в глазах Германа отражалась ночная темнота.

— Я предупреждал тебя про волосы, — провёл по подоконнику рядом со мной.

Кое как я заставила себя взглянуть на его руку. Между его пальцев был длинный светлый волос. Метнула взгляд к лицу Германа.

— Предупреждал?

Предупреждал. Оцепенение, охватившее меня, граничило с первородным и противоестественным ужасом. Разумом понимая, что он просто играет у меня на нервах, я не могла отделаться от этого ощущения. А что, если не играет?

Ничего больше не сказав, он подошёл к раковине. Тщательно вымыл руки. И снова я не могла заставить себя сдвинуться с места. Герман выдвинул ящик столешницы. Слух резанул звон столовых приборов. В свете кухонной лампы блеснуло широкое лезвие ножа.

Я вжалась в подоконник так сильно, что угол врезался в поясницу. Под ладонью хлюпнула вода. Герман взвесил нож в руке, едва заметно усмехнулся, и блеск отразился в его глазах.

— Ты что…

Он сделал шаг в мою сторону. Я от него. Наткнулась на стул.

— Бывает иногда, — открыл он холодильник. — Никак не могу уснуть без хорошего куска мяса,

Достал кусок запечённой говядины. Прошёлся по мне взглядом. Губы дрогнули в усмешке. Подойдя к столу, положил на него и мясо, и нож. Острый стальной кончик коснулся моего бедра. Герман включил телевизор. Я молчала, не зная, что говорить и стоит ли.

— Дай мне хлеб, — приказал он.

По телевизору шёл ночной выпуск новостей. Всё то же, что было в вечернем. Стараясь больше не смотреть на нож, я достала из бумажного пакета ржаной, присыпанный семечками хлеб, и подала Герману.

Кончики наших пальцев соприкоснулись, и я поспешно отдёрнула руку. Его новая усмешка вызвала гнев и желание оказаться подальше от этого мужчины. Почему из всех навороченных тачек, транзитом проезжающих через нашу заправку, я выбрала именно его? Почему?! С другой стороны, если бы этого не случилось… Да, если бы этого не случилось, может быть, меня бы уже не было в живых.

Вздохнув, я заправила за ухо волосы. Завтра же найду резинку. Никогда больше не показываться ему на глаза с распущенными. Никогда!

— Срочное сообщение, — появившаяся на экране корреспондентка заставила меня прислушаться.

Позади девушки была заградительная лента, темноту рассеивал свет фар полицейских машин и больших фонарей.

— Около двух часов назад примерно в километре от города было найдено тело…

Герман отхватил кусок мяса. Сообщение не то что не отбило у него аппетит — он даже не отреагировал на него. Я поёжилась.

— Это уже третье убийство за последний месяц, — продолжала девушка на экране. — Детали пока не известны. Предположительно, погибшая — пропавшая три дня назад девятнадцатилетняя Ирина Комарова. Напомним, что девушка ушла из дома и…

— Что застыла? — разрезав хлеб на несколько ломтей, Герман положил на него ещё один кусок мяса. Развернулся на стуле, широко расставил ноги.

Я так и смотрела на экран. Когда убили первую девушку, город загудел. После второго убийства люди стали настороженнее. Но третье…

— Как ты можешь есть, когда такие вещи, — не найдя слов, я просто показала на телевизор.

Герман равнодушно проследил мой жест. Откинулся на спинку стула.

— Ночные жительницы часто плохо заканчивают, — прожевав кусок, сказал он.

Констатация, не более. На этом тема для него, очевидно, была исчерпана.

— Возьми в коробке градусник, — очередной приказ. — И приготовь чай. Мясо всухомятку так себе. Даже если оно сочное, — и опять он прошёлся по мне взглядом. Как будто слова его относились совсем не к мясу. Или к мясу, это как посмотреть.