— Можно? — постучав, зашла я в комнату начальницы.

Та подняла надменный взгляд от телефона, в котором ковырялась. Прошлась по мне.

— Чего хотела?

— Мне нужна эта работа, Павлина Валерьевна, — сказала я честно. — Вы же знаете.

Сейчас работа мне нужна была даже больше, чем раньше. Только безучастный стервозный взгляд Павлинихи ничего хорошего не предвещал. Желающих на моё место было предостаточно. Тех, что будут ей в рот заглядывать и ходить на полусогнутых, теша её раздутое самолюбие. У меня с этим всегда были проблемы. Не удивлюсь, если она спала и видела, как найти повод, чтобы от меня избавиться. Но был один плюс: я хорошо знала специфику и все слабые места нашей заправки начиная с вечно дающего сбои заправочного шланга и заканчивая особенностями местной клиентуры. И ещё старые засранцы частенько доезжали до нас, чтобы заправиться у меня. Приходилось улыбаться и развлекать их разговорами. Но делать было нечего.

— Раньше надо было об этом думать.

Она отложила телефон на стол и встала. Жопа у неё была, как корма, но мнила себя Павла ещё той красоткой.

— Или ты считаешь, что хамить клиентам в порядке вещей?

Вот, значит, какая официальная версия. Нахамить клиенту звучит однозначно лучше, чем обчистить его.

— Не знаю, как так получилось, — вздохнула я, потупившись. — Обещаю, такого больше не повторится.

— Конечно не повторится. Как это может повториться, если ты здесь больше не работаешь?

— Павлина Валерьевна…

— Нет, Вероника, — отрезала она. — Заправщик — лицо заправки. Приезжая к нам, клиенты первым делом сталкиваются с ним. И от этого зависит, выберут нас в следующий раз или нет. Хамство тут недопустимо.

Её пылкий монолог вызвал у меня недоумение. Лицо заправки? Выберут ли нас?

— Да им не особо-то есть из чего выбирать, — осторожно заметила я.

Если бы главной героиней сцены была не сама я, это могло бы быть смешно. Павлина вздёрнула курносый нос, и её второй подбородок стал не так заметен. Цокая каблуками, она вышла из-за стола. Корма её раскачивалась, и мне стало боязно за брюки, обтягивающие её так плотно, что можно было разглядеть швы нижнего белья.

— У меня братик, — заговорила я жалобно. — Лето скоро. Я думала, может, ролики ему куплю. Пожалуйста, Павлина Валерьевна, дайте мне ещё один шанс.

Самой от себя было противно. Но грымзе мои слова льстили. Повелительница бензоколонки, мать её!

— Ты понимаешь, что на тебя нажаловался не простой дальнобойщик? — тоном строгой учительницы осведомилась она. — Почему я должна оправдываться? Почему я должна извиняться? Ты — простая девчонка, каких в этом городке сотни. И чем ты лучше других?

Слушая её, я молча стиснула зубы. Снова и снова повторяла себе, что отвечать не нужно. Если бы грымза хотела сказать нет, выставила бы меня сразу. Пока же она демонстрировала своё превосходство, нужно было терпеть.

— Я всё понимаю, — сказала тихо, опустив глаза. — Больше ничего подобного не случится, обещаю Вам. Я знаю, что всё личное нужно оставлять дома. Просто на нервах была. Вы же, как женщина, меня понять можете, — взгляд из-под ресниц. — Я сама не поняла, как так получилось… Знаете же, что всегда стараюсь быть сдержанной. А тут вначале дома со старшим братом поругались. Потом автобус из-под носа ушёл…

— Дома-то что? — неожиданное участие с её стороны сбило меня с толку. С враньём у меня всегда было так себе, тут же я совсем растерялась.

— Мне ванная была нужна. Ну… — заломила пальцы.

Обсуждать с Павлинихой такие вещи я точно не планировала. Да и обсуждать было нечего. Но раз уж она прониклась, нужно идти до конца.

Она постучала налакированными ногтями по столу.

— Даже не знаю…

В сердце затеплилась надежда. Вздохнув, Павлиниха достала из сумочки кошелёк с логотипом дорогого бренда. Кошелёк был откровенной подделкой, но демонстрировать его при каждом удобном случае ей это не мешало.

— Пойдём, — она прошла через кабинет к выходу. — Выпью кофе, заодно подумаю, что с тобой делать.

Пришлось тащиться за ней в магазинчик. На кассе она взяла батончик и распорядилась приготовить ей капучино. Приготовить в данном случае значило развести пакетик с порошком кипятком, потому что кофемашина сломалась ещё в конце прошлого года, и чинить её никто не спешил. Взяв чашку, она вышла на улицу. Я опять потащилась за ней. Машин на заправке стало больше, хотя для утра понедельника вереница всё равно выглядела куце.

— Я возьму тебя обратно, — наконец вынесла она вердикт. Но обрадоваться я не успела. — Первый месяц… нет, три, будут испытательные. Зарплата, соответственно, в два раза меньше.

— Почему испытательный?! — моему негодованию не было предела. Вот же стерва! — Я здесь уже больше года работаю!

— Работала, — поправила она. — К тому же, первые месяцы без оформления. Так что не забывайся.

Сука! От злости хотелось плакать. Она же, понимая, что деваться мне некуда, продолжила:

— Можешь выходить завтра. Но обязанностей у тебя будет больше. Наша уборщица вчера сломала руку, поэтому будешь мыть полы после закрытия магазина и убирать туалет.

— А какая надбавка?

— Какая надбавка? — отпила кофе и повернула ко мне голову. — Никакой надбавки, Вероника. Либо так, либо, — махнула рукой. — Можешь идти искать то, что тебя устроит больше.

Я как-то само собой окинула заправку взглядом. И… Внедорожник с тонированными стёклами остановился от нас метрах в пяти на парковочном месте. Я напряглась всем телом.

— Хорошо, — поспешила ответить раньше, чем к нам подошёл появившийся из машины Герман. — Я… я согласна.

— На что она согласна? — Вишневский перевёл взгляд с меня на Павлиниху.

Я ждала, что она распушит хвост, заулыбается. Но, к моему удивлению, держалась начальница достаточно уверенно. Только приосанилась, а в глазах появился охотничий огонёк.

— Я решила дать Веронике возможность вернуться на работу. С испытательным сроком, конечно.

Герман некоторое время продолжал смотреть на неё. Потом вернул взгляд на меня и спокойно, тихо сказал:

— Нет.

— Она неплохой работник. Возможно, то, что случилось… — возразила было Павла.

— Нет, — повторил Герман. — Работать она тут не будет. Если возьмёшь её, сама в тот же день окажешься на улице. Второго шанса я никому не даю. И… — глянул на подошедшего к очередной подъехавшей к аппарату машине Кешу. — Пусть мне заправят полный бак, — короткая пауза. — За её счёт, — кивок на меня и почти неуловимая усмешка. — В качестве компенсации морального ущерба.