он продал арфы, потому что ему нравится представлять себе, как на каждой из его арф кто-то играет. Вряд ли он виноват в том, что все покупательницы женщины и все привлекательны (особенно та, что в центре).

Я начала играть на арфе несколько недель назад, и единственный человек, которому я об этом рассказала – моя самая близкая подруга, Кристина. Она принадлежит к числу людей, которых Клайв назвал бы эксцентричными. Она одевается в длинную струящуюся одежду, обычно ярких размытых цветов. Эта одежда либо органическая, либо сделана из шерсти яка. Кристина владеет небольшим магазинчиком в Порлоке, где продает серьги, кулоны и другие безделушки, которые делает сама. Место, где она живет, – крошечный скрипучий домик в деревне в пяти милях отсюда. Я навещаю как можно чаще, потому что, какой бы жизнерадостной она ни была, я знаю, что ей одиноко.

– Элли, слава богу, ты здесь! – воскликнула она и прижала меня к себе, держа в руках чашку чая и блинчик, в ту минуту, когда я вошла к ней. – Я страдаю от Алекс-абстинентного синдрома.

Кристина забеременела в шестнадцать лет. У нее родился обаятельный, но довольно безответственный Алекс. После рождения сына у Кристины было два мужа, ни один из них не горел желанием становиться его отцом. Сейчас Алексу восемнадцать, и недавно он отправился в Эксетер вкушать радости университетской жизни.

– Как у него дела? – спросила я.

– Грубит преподавателям и терпеть не может писать эссе.

Я слушала ее ворчание, ела оладьи, пила чай, гладила ее кошку и пыталась представить, каково это – иметь восемнадцатилетнего сына. Как изменилась бы моя жизнь, если бы я была матерью. Я всегда предполагала, что у меня будут дети, но они все отказывались материализоваться, и поскольку этого до сих пор не произошло, я понимала, что это вряд ли произойдет сейчас, когда мне почти тридцать шесть. Клайв, кажется, не возражает («Главное, чтобы ты была счастлива, детка»). Никто из нас не горит желанием обращаться за медицинской помощью, так что я полагаю, что этот вопрос закрыт. Моя сестра говорит, что дети – это больно, но приятно. Иногда, когда я играю с маленькими племянниками и племянницами, я ощущаю, что в моей жизни есть огромная, ничем не заполненная, дыра. Но отец однажды сказал мне, что бесполезно размышлять о том, как что-то могло сложиться иначе, поступи ты по-другому, потому что уже ничего не изменишь. Менять можно только то, что будет.

Я встряхнула головой, прогоняя грустные мысли, и поделилась с Кристиной своими новостями об арфе.

– Молодец, Элли! Я всегда знала, что в тебе скрывается творческая натура.

Кошка (которая, как я подозреваю, понимает больше, чем показывает) посмотрела на меня зелеными глазами.

– А ты что думаешь, Мява?

Большую, ленивую кошку Кристины с черепаховым окрасом зовут Мява, потому что Кристина утверждает, что это честно, когда животные в состоянии произнести свое имя. Мява дернула кончиком хвоста и дважды произнесла свое имя, что, однако, особой пользы не принесло.

– Кристина, я по уши влюблена, – призналась я. – В арфу. И в равной степени я ее боюсь. Я не понимаю ни слова из самоучителей по игре на арфе и понятия не имею, что я делаю, но звук этого инструмента! Он как глоток свежего горного воздуха… или луч солнечного света, колышущийся на воде. Как зеленая травка на опушке леса. Даже если я просто вожу пальцами вверх-вниз по струнам, это… вааауууу!

Мои руки закружились в воздухе, пытаясь донести до нее смысл сказанного.

– Элли, я так за тебя счастлива! – улыбнулась Кристина. – Тебе требовалось что-то подобное. Все это творчество чертовски важно. Каждый раз, когда я начинаю скучать по Алексу, я заставляю себя начать новый проект, и это всегда помогает.

– Да! Здорово, что у тебя есть твои украшения. – В тот день на Кристине была пара самодельных сережек. Они поблескивали бледно-жемчужно-зеленым цветом на фоне темных волос. – Ты умница, что создаешь такие великолепные вещи.

– Ты тоже создаешь великолепные вещи! Ты сочиняешь великолепные стихи, – похвалила меня она не на сто процентов искренне. (Кристина прочитала несколько моих стихотворений. Она меня всегда хвалит, но я знаю, что она о них невысокого мнения). – А теперь еще и на арфе играешь! – Она закурила сигарету, и я сочувственно погладила Мяву по голове: эта кошка проводит слишком много времени за пассивным курением.

– Но это же музыка, – благоговейно прошептала я Кристине. – Музицируют талантливые люди, а не такие, как я!

Она неодобрительно хмыкнула.

– Насколько я вижу, у тебя есть для этого все необходимое: пальцы, большие пальцы. Чувствительность. Арфа.

– Да, пальцы у меня есть; чувствительность – возможно! Арфа – да, сейчас есть! Но мне не хватает кое-чего важного.

– Дай угадаю, – сказала она. – Уверенности в себе.

– Да, но я не это имела в виду. Есть еще кое-что, чего мне не хватает.

Она выдохнула облако дыма.

– Продолжай.

Я нахмурилась:

– Одобрения мужа.

Подруга пренебрежительно махнула рукой:

– Незначительная деталь. Неважная. С этим разберешься потом. Со временем.

* * *

Со временем. Когда, спрашиваю я себя, мне это сделать? Это вопрос деликатный, и для его обсуждения необходимо выбрать подходящий момент. Я слабачка, и я это знаю. Клайв великолепен, но иногда, когда я делаю глупости, за них приходится дорого платить.

Как в тот раз, когда мы с Клайвом пошли в бадминтонный клуб и закончили тем, что играли в паре с Сарой (местная красотка) и Терри (местный ходячий флирт). Терри осыпал меня довольно дерзкими комплиментами, я флиртовала в ответ – совсем чуть-чуть, – потому что знала, что он безобиден. Вдруг я ощутила такой сильный удар по плечу, что пошатнулась. Клайв ударил меня ракеткой. Повисло короткое ошеломленное молчание, после чего со стороны Клайва посыпались извинения:

– О, боже, Эл, детка! Ты в порядке? Мне так жаль! Даже не знаю, что произошло. Я думал, что волан летит в этом направлении… Я уверен, что так оно и было! Я думал, ты отскочишь в сторону. – Тем временем волан находился в руках Сары и никуда не летел.

После игры мы отправились в паб. Я не пострадала, но, похоже, всем нам нужно было расслабиться и успокоить нервы. Флирт сошел на нет, и об ударе больше никто не вспоминал.

В минуты сомнений я до сих пор задаюсь вопросом, был ли это случайный удар?

* * *

Слишком много струн! Как научиться в них разбираться? Красные струны – это C, черные – F, а по поводу остальных остается только гадать. Признаю: гадать приятно. Я изо всех сил сосредотачиваюсь и пытаюсь сыграть первую строку песни «Danny