Шрифт:
Закладка:
Стоило ему лишь открыть замок, как в квартиру ураганом ворвалась Снежана Владиславовна. Оттолкнув сына к стене, женщина поспешила в гостиную.
— Налей мне шампанского! — крикнула она на ходу.
— Что ты здесь делаешь? — хмуро спросил Макс, даже не думая исполнять ее просьбу.
— Ты не отвечаешь на мои звонки, что мне оставалось еще делать? — ответила та, удобно устраиваясь на диване. — Прилетела первым рейсом из Гамбурга!
— Не стоило этого делать, — Макс сел в кресло, стоящее чуть поодаль.
— Что значит, не стоило?! Я же твоя мать, я волнуюсь за тебя! — эти слова прозвучали слишком лживо и пафосно, и Макс усмехнулся.
Он мог бы припомнить ей много случаев, когда она месяцами не отвечала на его звонки и не звонила сама, но вместо этого спросил:
— И по какому же поводу шампанское?
— Порадуйся за меня, сынок! — радостно воскликнула Снежана Владиславовна. — Я выхожу замуж!
— Э-э-э… — недоуменно протянул Макс. — Ты же замужем.
— Уже четыре дня как нет! — мама порылась в сумочке и торжественно показала ему свидетельство о разводе.
— Я не знаю немецкий, — он повертел в руках гербовую бумагу и вернул ее матери.
— Ох, ты даже не представляешь, с каким богатым багажом я выхожу из этих отношений! — Снежана Владиславовна светилась от счастья, а Макс кисло улыбнулся.
Мать бросила их с отцом, ради какого-то толстосума, когда Борис Максимович еще не был крупным бизнесменом, а только открывал свою первую строительную компанию. Предстоящее замужество должно было стать четвертым в ее жизни, и каждый раз ее состояние после развода только увеличивалось.
— Поздравляю, — скривился он.
— Спасибо! — засияла Снежана Владиславовна. Она посмотрела в сторону бара. — Я полтора года ждала этого! Как же у них долго идут бракоразводные процессы! Больше никаких немцев в моей жизни!
— И кто же этот несчастный? Твой новый избранник, — пояснил Макс. — Твоя новая жертва.
Мама подошла к барной стойке и, взяв бокал, плеснула в него коньяк, не найдя нигде шампанского.
— Дай лимон, что ли, — попросила она.
— Возьми сама в холодильнике, — отрезал он.
— Да у тебя здесь только пиво и энергетики… А вот, — Снежана Владиславовна все же нашла нарезанный кислый фрукт среди множества алюминиевых банок. — Ты пивом питаешься, что ли? Хотя это твое дело, ты уже большой мальчик. За нашу прекрасную жизнь! — она залпом осушила бокал и, скорчив мину, приложила к носу дольку лимона. — Так вот, я выхожу замуж за Льва Михайловича, может, знаешь, он владелец акций многих российских и зарубежных компаний. Свадьба будет очень скоро, и ты должен присутствовать, мой дорогой! Хочу всем показать, какой у меня замечательный сын!
— Делать мне больше нечего, как развлекать твоих гостей, — фыркнул Макс. — Может, мне еще на стульчик встать и стишок рассказать?
— А какие у тебя могут быть дела? — искренне удивилась мама. — Откуда ты знаешь про стишок и стульчик? У тебя в детстве такого не было!
Можно подумать, она что-то знала о его детстве. Снежана Владиславовна говорила еще что-то, но парень ее не слушал. Из соседней комнаты просигналил телефон о входящем сообщении, и Макс, поправив на бедрах простыню, оставил маму одну в гостиной. Сообщение оказалось от Инессы, помощницы Бориса Максимовича.
«Максим Борисович, — писала она, — ваше поручение выполнено. Букет с белыми орхидеями собран, куда удобнее будет его доставить?».
Макс хлопнул себя по лбу. Молодой человек совсем забыл про то, что звонил ей в пьяном угаре посреди ночи. Они с Андрюхой, Ником, Мэттом и другими парнями веселились в клубе, когда Андрюхе пришла в голову идея:
— Все телки ведутся на бабло и цветы! — заявил он, опрокидывая очередной коктейль, когда Макс рассказал им, что произошло на дне рождения и почему Катя его теперь динамит. — Кристинка твоя — дорогая зараза! К ней с цветами не подъедешь! Ей нужно что-то солидное. Например, серьги или колье с бриллиантами или сапфирами. А Катька эта такая же, как Оксанка. Что они видели? Букет тюльпанов на восьмое марта от прыщавого одноклассника? Я когда Оксанке орхидеи подарил, то отымел ее во все… — слишком громкая музыка заглушила слова приятеля, но Макс и так понял, что имел в виду Андрей. — И речь извинительную отрепетируй!
Парни с хохотом принялись наперебой давать советы: какие слова, с какой интонацией и выражением лица Максу использовать. Макс не мог припомнить, когда в последний раз ему было так весело.
— Сделай фотки, когда завалишь ее! — подал идею Мэтт, отсмеявшись над гримасой сожаления, состроенной Максом. — Мы же должны быть уверены, что не просто так отдаем тебе наши деньги! А лучше запиши видео как шпилишь ее!
— Пошел ты! — возмутился Макс. — На видео же и меня будет видно! Фотками обойдетесь!
— Фоток достаточно, — подтвердили Ник с Андреем.
«Доставь ко мне домой», — написал Макс Инессе. Найдя штаны за кроватью, он наконец-то переоделся.
— Спасибо за визит, Снежана Владиславовна, — сказал он, возвращаясь в гостиную. — Я почти поверил в твою материнскую любовь и заботу, в то, что ты прилетела из Гамбурга ради меня, — не выдержав, он расхохотался в лицо матери: — Нет, конечно же, не поверил! Не смотри на меня так серьезно.
— Ты невыносим, Макс! — поджав губы, сообщила ему мама. Взяв сумочку, она направилась к двери. Перед выходом Снежана Владиславовна обернулась: — Жду тебя на своей свадьбе. Не забудь смокинг. Я еще сообщу тебе дополнительно все подробности.
— Жди, — ухмыльнулся парень. — Надейся. Что наша жизнь без надежды?
— Я серьезно, — мать ткнула его указательным пальцем в грудь. — Ты должен присутствовать.
— Когда это я успел тебе так много задолжать? — Макс продолжал скалиться. — Потом поговорим, — пошел он на компромисс. — Сейчас у меня нет времени, я должен ехать на важную встречу.
— Учти, мы не договорили и еще вернемся к этому разговору, — вздернула нос Снежана Владиславовна.
— Ага-ага, — покивал он головой, закрывая за ней дверь. — Хрен мы еще к нему вернемся, — сказал он в пустоту.
Выпроводив мать из квартиры, Макс направился под душ, где выкрутив холодную воду, пытался избавиться от остатков хмеля. Потом он стоял перед зеркалом и репетировал покаянную речь.
— Извини, я не хотел, чтобы так получилось, — Макс придал своему лицу скорбное выражание. — Нет, лажа какая-то, — недовольно произнес он. — Я же хотел. Лучше так: прости, я понял, что был не прав. Я никогда
