его рука медленно поднимается. Вздрагиваю, когда пальцы легко касаются живота, и он замирает. Не понимаю, почему это произошло. Он не поднимает глаз, просто ждет несколько безмолвных мгновений, затем растопыривает пальцы и с нежностью выводит широкие круги. Мне хочется, чтобы он перестал. Разговора об этом не было, но долго его не избежать. Он, должно быть, почувствовал отсутствие во мне энтузиазма. Эта маленькая ситуация — мое самое большое бремя из всех. Я не хочу ребенка.

Я отстраняюсь, и его рука опускается.

— Пойдем. — Я не могу на него смотреть. Направляюсь к двери, но вскоре останавливаюсь, Джесси не следует за мной, и металл наручников врезается мне в плоть. Я слегка морщусь.

— Ава, мы поговорим об этом? — коротко спрашивает он.

— О чем?

Я не могу этого сделать, не сейчас — не в день своей свадьбы. Мы неделями ходили вокруг, да около, и на этот раз именно я не хочу этого разговора. Понимаю, я в полном отрицании, но с каждым днем это ударяет по мне все сильнее. Я могу быть беременной.

— Ты знаешь, о чем.

Опускаю глаза, не зная, что еще сказать. Время, кажется, замедляется, усиливая неловкое молчание, и когда я слышу, как он переводит дыхание, чтобы начать разговор, хотя я явно не собираюсь этого делать, дверь с грохотом распахивается, и врывается мама. Никогда еще я не была так рада ее видеть.

— Могу я спросить, — начинает она сурово, — почему вы двое просто не сбежали куда-нибудь, чтобы пожениться? У вас внизу гости, ужин уже подан, и я сыта по горло беготней за вами и попытками вас контролировать.

— Мы идем. — Я дергаю за наручники, но Джесси не двигается с места.

— Элизабет, мы придем через несколько минут, — коротко отвечает Джесси.

— Нет, мы идем сейчас, — спорю, молча умоляя его оставить все, как есть. Бросаю на него умоляющий взгляд, и он со вздохом качает головой. — Пожалуйста, — говорю тихо.

Джесси в отчаянии зарывается рукой в волосы, с силой сжимая челюсть. Он недоволен, но смягчается и позволяет мне вытащить его из комнаты. Поверить не могу, что из всех дней он выбрал именно сегодняшний, чтобы настоять на разговоре об этом. День моей свадьбы.

В неловкой тишине мы спускаемся вниз, но мама ничего не замечает. Меня одолевает злость. Почему именно сегодня?

Глава 3

Летняя гостиная невероятна. Намеки на зелень листвы выглядывают из обилия калл, украшающих каждое свободное место. Стулья задрапированы белой органзой с большими зелеными бантами, прикрепленными к спинке, а столы усыпаны листьями папоротника. На столах возвышаются высокие стеклянные вазы, наполненные кристально чистой водой, и высокие каллы.

Простая, сдержанная элегантность.

Выбрав три блюда, без вина, я теребила салфетку и потакала любому, кто желал поговорить. Я делала все, чтобы не смотреть на Джесси. Джон произнес короткую, приятную речь в качестве шафера Джесси. Не было никаких слов об истории их дружбы, никаких упоминаний о дяде Кармайкле или старых добрых деньках. Джон не шутил, хотя, кажется, находил поведение Джесси со мной довольно забавным.

И мой папа. Я близка к слезам, наблюдая, как он сражается ос своими заметками, вспоминая мою юность, давая совет по каждой из моих дерзких черт, а затем продолжает рассказывать о том, как меня поймали на краже сладостей в магазине, и как я съела улики.

Он поднимает бокал и поворачивается к нам.

— Джесси, удачи, — серьезно говорит он, вызывая шквал смеха у всех гостей и широкую улыбку Джесси, который тоже поднимает бокал, затем встает, опуская руку, чтобы не дергать меня за запястье. Папе аплодируют, он садится и допивает неразбавленный виски, а мама с улыбкой потирает его плечо.

Джесси ставит бокал с водой на стол и, повернувшись ко мне, опускается на колени и берет меня за руки. Я выпрямляюсь, быстро осматриваю комнату, отмечая, что все внимание направлено на нас. Почему он не может играть по правилам?

Большие пальцы быстро рисуют круги на тыльной стороне моих кистей, он играет с кольцами, поворачивая их на пальце, прежде чем выпрямить. Он приподнимает на меня великолепные зеленые глаза, и я поражаюсь мерцающим озерам чистого счастья. Я делаю его счастливым, даже когда избегаю очень важного разговора. После моей непрерывной борьбы за то, чтобы заставить этого мужчину говорить, теперь я сам обхожу разговоры стороной. На этот раз от проблемы бегу я, даже если ее создал он.

— Ава, — тихо говорит он, но я не сомневаюсь, что его слышит вся комната. Тишина просто кричит. — Моя прекрасная девочка. — Он нежно улыбается. — Вся моя. — Подавшись вперед, он ласково целует меня. — Мне не нужно вставать и заявлять всем присутствующим, как сильно я тебя люблю. Мне не интересно тешить их желания. Только твои.

В горле встает комок, а он только начал.

Джесси вздыхает.

— Детка, ты полностью завладела мной. Поглотила и утопила в своей красоте и духе. Ты знаешь, что я не могу жить без тебя. Ты сделала мою жизнь такой же прекрасной, как ты сама. Заставила меня желать жить достойной жизнью — жизнью с тобой. Все, что мне нужно, — это ты: смотреть на тебя, слушать тебя, чувствовать тебя. — Он опускает мои руки и гладит ладонями мои бедра. — Любить тебя.

Я не выдерживаю. Мама тоже. Как и все в комнате. Стискиваю зубами нижнюю губу, чтобы не разразиться рыданиями и задыхаюсь от комка в горле, глаза наполняются слезами, когда я смотрю на красивое лицо Джесси.

— Мне нужно, чтобы ты позволила мне делать все это, Ава. Мне нужно, чтобы ты позволила мне заботиться о тебе вечно.

Слышу тихие мамины рыдания и ничего не могу поделать со своими. Не сейчас. Он парализует меня одним прикосновением. Теперь парализует прикосновением и словами. Я обречена на жизнь, полную разрушительного удовольствия, обжигающей нежности и останавливающих сердце эмоций. Он будет обездвиживать меня на каждом шагу.

— Я знаю, — шепчу я.

Он кивает и делает глубокий вдох, прежде чем встать и притянуть меня к себе. Утыкаюсь лицом ему в шею и вдыхаю его запах, от свежего, мятного аромата закрываю глаза и удовлетворенно выдыхаю.

Комната больше не наполнена тишиной. Когда я отстраняюсь из объятий Джесси, вижу людей, стоящих повсюду, ритмичные аплодисменты в знак уважения резонируют по гостиной. Мне следовало бы испытывать неловкость, но я этого не делаю. Он только что говорил со мной, будто мы одни, доказывая, что ему действительно все равно, где он и кто