Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я сделала именно это и заставила себя не вздрогнуть, когда за мной закрылась дверь. Кейн бросил меня с ворчливой женщиной.

— Сядь, — рявкнула она на меня, кивая на стул.

Я подошла к нему, с подозрением разглядывая кожаные ремни.

— Я здесь добровольно, — уточнила я. — Эти устаревшие методы пыток действительно необходимы?

Женщина усмехнулась мне, ее морщинистое лицо исказилось от отвращения.

— Скажи мне ты, девочка. Если бы мы прямо сейчас привели сюда Нового Американского принца и вложили тебе в руку пистолет, ты бы застрелила его?

У меня отвисла челюсть, прежде чем я смогла это осознать.

— Я бы, что? Нет. Почему он должен умирать из-за того, кто его родители?

Это было неправильно сказано. Конечно, так оно и было. Я знала это, как только слова слетели с моих губ, но, черт возьми, я не могла сказать им, что пристрелю Джордана. Они бы поняли, что я лгу, а потом, вероятно, все равно заставили бы меня сделать это в качестве наказания.

Женщина посмотрела на меня с отвращением.

— Сядь на гребаный стул. У нас много работы.

Тяжело сглотнув, я сделала, как мне сказали. Она была далеко не нежна, когда связывала мне руки и ноги, и ужас скопился у меня в животе. Что она собиралась показать мне такого, что требовало таких мер?

Экран ожил, и я собралась с духом.

Я собиралась точно выяснить, почему эта фракция стала такой радикальной. Я могла только надеяться, что мой разум был достаточно силен, чтобы оставаться беспристрастным.

Глава 6

Следующие три дня продолжались таким же образом. Каждый день Кейн забирал меня из моей комнаты и сопровождал на урок истории, где меня привязывали к стулу на десять часов подряд и заставляли смотреть самые ужасающие, выворачивающие наизнанку картины.

Казалось, что каким-то образом Общество собрало видеозаписи всех самых непристойных, жестоких и бесчеловечных актов, когда-либо совершенных монархиями, даже до Войны монархов.

Наблюдать за бесчисленными казнями гризли, сеансами пыток, публичными порками и казнями на электрическом стуле было достаточно плохо, но именно скрытая видеозапись заставляла меня плакать и испытывать тошноту на грани рвоты каждый день. Записи с камер наблюдения, на которых запечатлены облавы на детей из бедных районов и массовые казни. Преднамеренная стерилизация как мужчин, так и женщин в перенаселенных городах. И изображения племенных ферм, где женщин держали в состоянии медицинской комы во время беременности и вынашивания детей для аристократической элиты.

После четвертого полного сеанса я вернулась в свою комнату, дрожа. Мое лицо было скользким от слез, а носовые пазухи болели от рыданий, и я могла с уверенностью сказать, что поняла. Я поняла, почему радикальная часть Общества так сильно ненавидела монархии. Если все их члены прошли такое же — обучение, как и я, неудивительно, что они стали настолько слепы к доводам разума.

Но хотя я понимала, откуда они берутся и как Уриэль и его сторонники — поскольку такой тип обучения оставлял свой след повсюду — приобрели таких преданных последователей, я на это не купилась.

Это была только одна сторона истории. Одна очень предвзятая, сильно отредактированная и подверженная влиянию сторона, подогнанная под их собственное повествование. И все же с каждой минутой, которую я была вынуждена наблюдать за этими зверствами, совершаемыми лидерами нашего мира, тем больше я чувствовала, что ломаюсь.

Я бы не пережила восьми дней такого. Уриэль тоже это знал.

Обхватив себя руками, я выглянула из окна своей квартиры на комплекс, как делала каждую ночь. Мне нужно было сбежать. Я должна была найти Джордана и убедиться, что он все еще жив… Я не сомневалась, что Раф мог постоять за себя. Но Джорди был тем, кем они продолжали угрожать мне. Он был единственным, кто находился в непосредственной опасности. Я по-королевски облажалась в тот первый день, когда наорала на них, требуя снисхождения к нему. Я показала свою слабость, и они использовали это против меня.

Я стояла там дольше, чем обычно, погрузившись в собственные мысли и планируя свой побег. Достаточно долго, чтобы, когда моя дверь со щелчком открылась, я все еще стоял там, вместо того чтобы спать в постели, как обычно.

— Ты проснулась, — прокомментировал Уриэль, пересекая комнату и становясь у меня за спиной. Очень, очень близко за моей спиной. — Не можешь успокоить свой разум, малышка?

Нотка удовлетворения в его голосе скрутила мой желудок. Он позволял себе заходить в мою комнату каждую ночь, но довольствовался тем, что просто сидел у моей кровати и наблюдал за мной в течение часа, прежде чем снова улизнуть. Он всегда думал, что я сплю, но я никогда не спала.

— Что-то вроде этого, — пробормотала я в ответ, не глядя на него.

Он провел рукой по моим волосам, и я напряглась. Все в нем вызывало у меня тошноту, благодаря ясности времени, дистанции и зрелости. Он охотился на меня, как на уязвимого ребенка. И все же какая-то темная, поврежденная часть меня хотела откинуться на его прикосновения. Израненная душа внутри меня жаждала его привязанности и одобрения.

Мой сэнсэй, должно быть, почувствовал это колебание внутри меня, и он прижался ближе. Все его тело касалось меня, его дыхание обжигало мою шею. — У меня большие планы на нас, Роуз. Я так рад, что ты не усложнила ситуацию больше, чем нужно.

Моя челюсть сжалась, но я не стала с ним спорить. Это было бессмысленно, когда это только свело бы на нет всю тяжелую работу, которую я приложила, чтобы заставить его поверить, что я уступчива.

Уриэль откинул мой растрепанный хвост в сторону и прижался губами к моей шее, вызывая отвращение, ползущее по мне, как тысяча пауков. Тем не менее, я продолжала смотреть в окно. Или, скорее, на территорию комплекса. Несколько парней в черной форме прошли по траве, и один повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Мое сердце остановилось.

Нет, это было невозможно. Мой разум сыграл со мной злую шутку из-за всех условностей, через которые они меня подвергали, я это знала. Но, черт возьми, если бы мое сердце не отреагировало слишком быстро, подарив мне проблеск надежды. Потому что я могла бы поклясться, что солдат общества был точной копией Рафа.

Моим первым побуждением было броситься вперед, прижать руки к стеклу и подойти как можно ближе, чтобы разглядеть каждую черточку лица этого солдата. Но я не могла предупредить Уриэля о том,