Шрифт:
Закладка:
Суетящаяся возле плиты женщина, обернулась, устремляя на сына полный недоумения взгляд: — И этого не помнишь?
Опустив влажные руки и задумчиво вытирая их о цветастый передник, она тихо произнесла: — Это Эдуард Хиль, «Песня о друге». Ты как-то говорил, что тебе очень нравится и эта песня, и голос. Удивительно, как можно все забыть? Сынок, а голова не беспокоит?
— Да нет. Вроде все нормально.
Для достоверности, Саша даже слегка тряхнул длинной, свисающей на правый глаз, взъерошенной челкой.
Осмотревшись по сторонам, Саша заметил гудящий и, шипящий своими радио волнами, приёмник «Маяк». У его родителей был точно такой же. И как, вот так же сидя на кухне, мама и отец, с замиранием сердца, ждали, когда оттуда польются звуки их любимой песни того времени:
«…Мой адрес не дом и не улица,
Мой адрес Советский Союз…»
В исполнении группы «Самоцветы».
— Садись за стол. Супчик еще горячий. Руки помыл?
— Да, конечно помыл. Я могу забыть всё что угодно, но только не о мытье рук, — ляпнул Лжесаша и тут же послышался кашель отца, который уже приступил к обеду и едва не поперхнулся от услышанного заявления. Причем произнесенного весьма и весьма убедительным тоном.
— Сы… сынок… скажи, а зубы ты тоже чистить… лю… любишь? — по его лицу блуждала ехидная усмешка.
— Ну конечно. Лечить зубы потом очень дорог… — и тут он запнулся, понимая что его занесло не в тот год и даже не в тот век. Медицина, в том числе и стоматология, были тогда бесплатными.
«Да, было же время. Он, в далеком семьдесят седьмом, ногу сломал. Прооперировал лучший хирург столицы и ещё по волосам потрепал, когда выписывали, мол, поправляйся, пацан. А сейчас за операцию в клинике Германии состояние все отдашь и без штанов останешься. Вон знакомый спортсмен, сыну колено там чинил, годовой заработок на тренерской работе отдал».
— Дай пожму руку, сынок! — произнес отец, в очередной раз прочищая горло и с опаской поглядывая на стукнутого, но, обновленного в лучшую сторону, Сашу.
Парень пожал крепкую ладонь в ответ и, в очередной раз отметил для себя хилость собственной хватки и слабость мышц.
Когда он уселся за стол, рядом с, уплетающим аппетитнейший борщ, отцом, перед ним появилась такая же фаянсовая миска с наваристым варевом. Вооружившись алюминиевой ложкой и порцией любимого ржаного хлеба, он начал рыскать взглядом по столу, в поисках банки со сметаной.
— Не кривись! — сказала мама строго и Саша вскинул на нее недоумевающий взгляд. — Я знаю, что ты не любишь борщи и супы в целом, но нужно есть жидкую пищу, чтобы не испортить желудок!
— Я… не люблю борщ? — удивился «сын». — Да я его обожаю!
И он с удовольствием застучал ложкой по тарелке. Радио замолкло и в кухне воцарилась тишина. Лишь спустя минуты три, когда Саша расправился с содержимым своей тарелки и, оторвав затуманенный восторгом взгляд от посуды, хотел попросить добавки, он увидел удивленные взгляды родителей, направленные на него.
— Что? — спросил он, ведя плечом от неловкости.
— Ничего, — ответил с опаской отец, при этом упираясь локтем в стол и подпирая щеку раскрытой ладонью. — Любопытно, какие еще в тебе произошли изменения после этого удара головой.
— Самые лучшие! — ответил Старик-Саша, забыв о дабавках борща и с аппетитом уплетая картофельное пюре с котлетами.
Такую царскую еду он в последний раз пробовал лет так пятнадцать назад, когда еще супруга его была жива и врачи, обнаружив язву желудка, не запретили все жареное.
— Мама, было очень вкусно, спасибо большое!
Алюминиевая ложка, в правой руке мамы, застыла на полпути к уже приоткрытому рту.
— Спасибо… большое? — повторила она запинаясь.
— Да! А что?
— Просто… просто ты никогда этого не говорил раньше!
— Неужели я был таким неблагодарным свинтусом? — спросил юноша, изображая наигранное недоумение.
— Ну как сказать, — почесал затылок отец. — В последнее время, с тобой было трудно, скажем так.
— Это проблемы переходного возраста! — произнес Старик-Саша уверенно, и тут же прикусил язык.
— Какого возраста? — переспросила мама.
— Ну-у такого… от детства к взрослой жизни! — пояснил ее мнимый сын, мучительно долго напрягая память и пытаясь вспомнить, как в его детстве это называлось. — Но я обещаю взяться за ум.
— Саша, ты нас пугаешь. Ты так изменился, после этой травмы! — голос мамы звучал обеспокоенно.
— Я сам многого не понимаю, но уверен, что все будет хорошо! Мама и папа, у меня к вам просьба!
— Какая? — все еще с опаской, спросила мама.
— Можно мне оформить читательский билет в научную библиотеку? — решил, не откладывая на дальние перспективы, начать воплощение своего плана, который он разработал в больнице, Старик-Саша.
— Какую научную библиотеку? — на сей раз вновь поразился отец.
— Желательно биологическую или еще лучше в медицинскую!
— А зачем тебе это? — спросила мама, с любопытством глядя на сына.
— Хочу поступать с Медицинский институт, а перед этим ознакомиться с тем, что творится в науке сейчас! — откровенно заявил Лжесаша.
— Х-м, — задумалась мама, — и какое направление медицинской науки тебя интересует?
— Лабораторные диагностические исследования в области инфекционных и неинфекционных заболеваний.
— А ты уверен, что сможешь понять, что там написано? — улыбнулся отец.
— Если я чего-то не пойму, я у вас спрошу, — улыбнулся в ответ юноша и поднялся из-за стола. — Пойду пройдусь после такого сытного обеда!
— Ну хорошо, — пожала плечами мама, — я подумаю, что можно сделать, а ты действительно ступай погуляй.
Подойдя к мойке, Саша вымыл за собой посуду, чем вверг родителей в окончательный шок, и, обувшись, вышел за порог.
Глава 4. Неожиданное признание
Выйдя из подъезда, он попал прямиком в объятия «обжигающего» кожу и щемящего душу, горячего июльского зноя, с привкусом ностальгии по давно ушедшей молодости. Тем не менее, его любимым месяцем всегда был и остается сентябрь.
