— Брось. Мне любопытно послушать о твоих ощущениях. Вот только отсюда слышно плоховато… — хитро прищурился следопыт.

— Правда? — вампирша встала и, обойдя стол, элегантно опустилась на колени воина, который тут же заключил её в объятия. — Стоило заикнуться, что и на меня нашёлся дурман, как ты уже вовсю манипулируешь перебравшей девушкой? — изящная улыбка обнажила кончики клыков.

— Перебравшей? Тебе до опьянения, как от этой лавки до Эльтарона, — глядя в летнюю зелень глаз, усмехнулся Джон. — Хоть бы намёк на пошатывание. Но нет. Вся грация при тебе. Как и красота… — он коснулся пальцами прохладных губ. — Я скучал по твоей улыбке. Такой нежной… и бесконечно завораживающей.

— Как жаль, что за ней стоит лишь причудливый напиток… А потом чары грондэнаркских даров развеются и все тревоги разом ввергнут меня в уныние. Остановить время мне не под силу, но продлить счастливые часы я могу… — Лайла качнула головой в сторону кувшина. — Да и от бочонка в дальнем углу отнюдь не пустотой пахнет…

— Не стоит. Поверь, похмелье — это последнее, с чем ты захочешь столкнуться утром…

Томные взгляды сменились поцелуем, долгим, как северная ночь, и жарким, как алые угли очага. Отодвинув все невзгоды, пусть и под влиянием градусов, так приятно вернуться к самому началу, вновь пробудить мелодию романтики… Однако единение влюблённых душ нарушил громкий стук в дверь: четыре удара, с небольшой задержкой перед последним.

— Так, это свои, — опознал Джон условленный шифр и, пересадив вампиршу на лавку, поспешил к выходу. — Надеюсь, ничего не случилось… — он выдернул из крюков тяжёлый засов.

Дверь распахнулась — вместе с метелью на земляной пол ступила нога Рэксволда, румяного, как осеннее яблоко.

— Ух, натоплено-то как, — он бросил наземь набитый мешок. — Держите первую партию. Сразу говорю, со штанами придётся туго: что ни труп, то уже обгадился. Вроде замёрзшее дерьмо вытряхнули, но надо будет снегом почистить… Чего? — оглянулся ассасин. — Ага, иду… Не скучайте тут, — убийца шагнул наружу.

Хоть дверь и захлопнулась, взор Лайлы висел на ней старым плащом, небрежно накинутым на ржавый гвоздь:

— Знаешь, Джон, — наконец сказала она, — пожалуй, я рискну познакомиться с похмельем…

* * *

Пламя воткнутого в сугроб факела задрожало от снежного хоровода — Рэксволд перевернул лежавшего на боку покойника и принялся снимать с него накидку из волчьей шкуры. Так ловко орудовали разве что мародёры, опасавшиеся встретить на поле боя конкурентов, представителей закона или друзей павших воинов. Но всё было проще: не хотелось лечь рядом под гнётом мороза.

— На, набрось, — он сунул меховую накидку Эрминии, трамбовавшей вещи в грязном мешке, и принялся расшнуровывать перчатку на закоченевшей руке. — Давай-давай. Надевай, — на секунду скосил глаза ассасин. — Да что такое?.. Ну понавязали… Нет, чтоб ремешки сделать… Так, так… и вот так. Всё. Толстая-то какая… — Рэксволд кинул перчатку в мешок и, поднеся пальцы ко рту, обдал их горячим дыханием. — Вторая — рваная… Что тут ещё? Обувка? Пойдёт. Раз сапог. Два са… Отдай, говорю. На кой они тебе сдались? Ты же труп… — он вывернул задубевшую ногу, после чего рванул её на себя, обнажив бледную ступню. — Два сапог, — снятая пара тоже полетела в холщовую утробу. — Здесь вроде всё. Штаны и нагрудник подраны…

— Прям куски мяса вырваны… — северянка глядела на глубокие раны мертвеца, багровые лохмотья вокруг которых напоминали листья красного папоротника. — Пойдём к следующему.

— Ага, — разогнулся ассасин. — Вон к тому, в тёмной броне. Кажись, мой размерчик.

— А потом заглянем в амбар… — Эрминия поправила накинутую на плечи шкуру, обнимавшую грудь волчьими лапами. — Если мне не мерещится, там из-за угла сани торчат…

Поёжившись от холода, Рэксволд бросил взор на второе по величине строение, с приставленной к чердачному окну лестницей.

— Может, и сани. Темно, чёрт разберёшь. Да ещё метель эта… — он выдернул факел и поровнял огонь с горевшим от порывов ветра лицом, позволяя теплу обласкать его. — В любом случае для стада оленей слишком тихо.

— Поэтому готовься пустить в ход булаву, — кивнула на заткнутое за ремень оружие северянка. — Проверить стоит, — она направилась к трупу в бурой броне и с медвежьей головой, в раскрытой пасти которой белело рассечённое по диагонали лицо.

— Надеешься топором да булавой отмахаться от смертоносных тварей? — зашагал следом ассасин.

— Подними глаза, Рэкси… — Эрминия возвела взор к ночному небу: там сквозь снежный полог проглядывали призрачные силуэты двух лун, сросшихся краями, как макушки уродливых младенцев. — Это север. Здесь возможно всё.

Глава 3

Для цивилизованного общества Грондэнарк — суровое королевство, где веками, подобно морю, плещется война. Порой её брызги долетают и до других континентов. Немудрено, что кузнечное дело здесь достигло совершенства. Однако чужестранцы и не догадываются, кто является главным врагом любого варвара, опасным, словно тысяча кланов, и бессмертным, как драугр из детских страшилок, — всепоглощающий мороз. Именно поэтому северяне в первую очередь превосходные строители, потом уже охотники, воители и кузнецы. «Не пытайся сковать меч, коль не можешь сложить печь» — пословица и негласная заповедь обледенелого края. Проходя сквозь столетия студёной стрелой, она несёт простую истину: мертвецам не нужно оружие…

Разложив вещи у дышащей жаром печи, Джон задумчиво глядел на пустой мешок:

— Надо же… Холстина. Здесь, посреди снежной целины, когда до берега сотни миль. Любопытно, золотом за тебя расплатились… или сталью. Ох, что я делаю? — следопыт усмехнулся. — Треплюсь с мешком. Вот ведь… Что ни говори, а местное пиво дурманит похлеще вина. Одной кружки хватило. Может, не стоит продолжать, Лайла? Одумайся, пока не оприходовала кувшин… — обернулся он.

Вампирша сидела за столом. Её пальцы медленно перебирали потрёпанный рукав. Напряжённый взгляд же гулял по ободку кружки.

— Не хочу… — тихо промолвила девушка.

— Что случилось? Ты чего такая смурная?

— А? — словно опомнившись, Лайла мотнула головой, стряхнув с лица осколки беспокойства. — Да так… Заноза от лавки… Под ноготь вошла…

— Вот зараза. Покажи, — приблизился следопыт.

— Я уже достала, — спешно заверила вампирша и даже улыбнулась. — С остальным справилась регенерация.

— И оттого ты пригорюнилась? — добродушный тон воина вселял умиротворение, но от его подозрительного взора Лайле хотелось провалиться сквозь землю. — Может, расскажешь, что тебя так гложет? — преисполненный внимания, Джон уселся рядом.

— Ничего от тебя не утаить… — девушка вздохнула, а затем отвела взгляд к потрескивающей печи, где за решётчатой заслонкой танцевали языки пламени. — Неприятное воспоминание… В возрасте пяти лет мне подарили лошадку-качалку, — искусную работу нового королевского столяра. Она была бесподобна. Сложно поверить, что мёртвое дерево смогло передать всё совершенство живых форм. Каждый изгиб, каждый мускул. К ним хотелось прикасаться, их хотелось гладить. Я не видела изъяна. Но он, к сожалению, присутствовал… Однажды шероховатый живот игрушки наградил мою ладонь мелкой занозой. Служанка застала плачущую принцессу. Не столько от боли, сколько от обиды, внезапно преданного доверия. Лишь спустя годы я узнала, что мастер над древесиной был лишён всех почестей и отослан в провинцию с запретом когда-либо брать в руки рубанок. Строгость отца не знала меры. А я по сей день чувствую вину за сломанную человеческую жизнь…

— Даже не знаю, что сказать… — после недолгой паузы с сочувствием произнёс Джон.

— Ничего не говори, — взор Лайлы упал в пустую кружку брошенной бедняку монетой, где, уподобляясь всё той же монете, тусклой и сиротливой, затерялся в сумраке дна. — Лучше открой дверь.

— Открыть? — воин оглянулся на вход. — Зачем? — он снова посмотрел на девушку.

Ответом стал четырёхкратный стук.

— Ну у тебя и слух… — покачав головой, поднялся следопыт.

Провожая взглядом закованную в сталь спину, Лайла осторожно сдвинула рукав — на тонком запястье темнел узор из синих прожилок вен…

* * *

Порыв ледяного ветра ударил Рэксволду в спину, а тот — в дверь, которая никак не хотела открываться. Во второй раз четырёхкратный стук прозвучал громче, а от последнего удара, угрожающе сильного, с притолоки осыпался снег. Наконец лязгнул засов, и в разверзнувшемся проёме, на фоне тусклого света факелов, возник Джон.

— Резвее ходить надо… — потеснив его плечом, ассасин вошёл в помещение. — Наконец-то… Тепло… — он стряхнул с волос бело-серебристую