Сухой паек состоял из бутылки воды, бокса с сэндвичами и коробки сахарных пончиков, которые обычно выпекали в столовой по пятницам. Рейчел тяжело вздохнула и повертела в руках упаковку. Открыла ее и внимательно изучила жирное тесто и блестящий на солнце сахар.

Есть желания не было, но если им не суждено скоро выйти, отдавать еду глупо.

Также сверху на коробках были наклеены небольшие карточки с индивидуальным расписанием на предстоящий день. Шон и Джеймс уже устроились на подоконнике и обсуждали шутливый план побега через окно.

Оливия устало изучала свои ногти. Больше всего на свете сейчас она хотела поехать на маникюр. Из-за закрытия университета такой возможности попросту не было. Обычно она раз в месяц ездила вместе с остальными студентами на выходные в город. Своей машины не было, а автобусы в такую глушь не ходили. Через лес по проселочной дороге ехать по меньшей мере двадцать минут.

– Рейчел, ты эту коробку приватизировать собралась? – насмешливо спросил Шон.

Симмонс вздохнула и протянула коробку голодной Джоан, получив благодарный кивок и лучезарную улыбку в ответ.

– Пахнут миндалем, – задумчиво протянула Ривз и откусила пончик.

Студенты никогда не забудут выражение ее лица в следующую секунду. Ривз упала на четвереньки, хватаясь за стол. Стул с грохотом опрокинулся набок. Рейчел будто парализовало: одно дело – видеть тело неизвестного человека, совершенно другое – смотреть, как умирает кто-то знакомый. Кто-то, кто всего минуту назад заливисто смеялся и озарял всех своим теплом и добротой. Изо рта Джоан вытекала слюна, которая через пару секунд окрасилась красным. Ричард тут же бросился к девушке.

– У нее аллергия? – в панике прокричал он. – Полиция! Позовите уже кого-нибудь! – Он взял бутылку воды, но в следующий миг Джоан стошнило прямо на его форму. Ее глаза были широко распахнуты, а зрачки будто поглотили радужку. Алые пятна расцветали на побледневшей коже девушки.

Хриплый голос Ривз будто оживил всех студентов, заставил вновь двигаться. Шон бросился к Джоан и положил ее голову себе на колени. Девушка кашляла, кровь попадала на потертые джинсы парня, но его это мало волновало. Оливия сипло втягивала в себя воздух, вжавшись в спинку стула, будто желая оказаться как можно дальше от развернувшейся безумной сцены. Широко распахнув глаза, она смотрела на Джоан, бьющуюся в предсмертной агонии. Шеферд обхватила свое тело руками и тихо всхлипнула, стараясь подавить накатывающую истерику.

На дрожащих ногах Рейчел поднялась и побежала к двери. Кровь в бешеном ритме пульсировала в венах, стук сердца заглушал хриплый кашель задыхающейся девушки. Полицейский опередил Симмонс – видимо, услышал странный шум. Мужчина ворвался в кабинет, параллельно говоря что-то в рацию. Тогда Симмонс кинулась к Джоан, но дежурный резко оттолкнул ее, освобождая себе путь. Ричард пробовал напоить девушку водой, но она лишь выкашливала ее вместе с кровью.

– Давай, – шептал Маккензи, не сдаваясь. – Тебе надо попить…

Оливия прикрыла рот рукой. Ее тело тряслось, а потом, буквально через считаные секунды, конечности будто парализовало.

Симмонс медленно сползла по стенке, стараясь унять панику. Она хрипло втянула в себя воздух и подтянула колени к груди. Считала секунды. Раз, два, три… Мучительно долго, цифры медленно ползли, а Ривз становилось все хуже. Семь, восемь, девять… Оливия зажала рот рукой и отвернулась, не в силах более смотреть на страдания Джоан. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… Шон отшатнулся от тела девушки. Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять… Дежурный выскочил за дверь. Шестьдесят два, шестьдесят три, шестьдесят четыре… Джоан перестала задыхаться. Правда, дышать она тоже перестала.

Через девяносто шесть секунд прибежали медики. Рейчел уставилась на свои руки, не желая знать, что происходит там, в нескольких метрах от нее. Так было легче: просто абстрагироваться и сделать вид, будто ничего не существует. Жалкая попытка сбежать. Оливия вытерла влажные щеки и подняла взгляд. Джоан уносили врачи на носилках.

– Она жива? – Голос Шеферд был хриплым. Полицейские конфисковали всю еду. – Ричард? Пожалуйста, я…

Маккензи сжал губы и качнул головой. Он отвернулся и оперся на подоконник. Рейчел бегло осмотрела класс. Оливия плакала, вжавшись в спинку стула. Том будто остолбенел: замер на стуле рядом с открытой коробкой сэндвича. Шон сидел на полу рядом с лужей крови. Он зажал голову руками и отрешенно опустил взгляд. Джеймс опустился на подоконник, потерянно осматриваясь.

Шлейф смерти накрыл всю аудиторию.

* * *

Студентов решили распустить по комнатам. Вещи вернули, но изъяли всю технику. Домой отправили учеников некоторых факультетов – они все были на экскурсии еще во время совершения первого преступления.

События разворачивались столь стремительно, что Рейчел не успевала обдумывать их. Симмонс сообщала сухие факты, а Оливия сидела на кровати и таращилась на свои ладони. Могла ли она спасти Джоан? Могла ли она сделать хоть что-то? Шеферд всегда считала себя смелой, решительной, но тогда, в той комнате, она не смогла ничего сделать. Не смогла даже подняться на онемевших ногах и подойти ближе. Нет, она бы ни за что не стала описывать эту смерть в своей запланированной статье. Это казалось жутко неправильным, до омерзительного малодушным. Оливия думала, что могла хотя бы успокоить бедную девушку в последние секунды ее жизни: погладить по волосам, сжать ее руку, подарить надежду. Но было бы это лучше? Было бы это лучше отчаяния и страха? Шеферд решила, что нет. Дарить ложную надежду жестоко.

Симмонс же всегда гордилась своим умением сохранять голову холодной в стрессовых ситуациях. Спокойствие на экзаменах. Внимательность при обнаружении тела. Впервые за долгое время ее охватила такая иррациональная паника. И эта несобранность, ее слабость и неподготовленность стали причиной еще одной смерти. Симмонс тошнило. От самой себя и своей напускной самоуверенности. Тошнило от своего лицемерия и равнодушия к Рут.

Легко, если умирает чужой человек. Мы слышим новостные сводки ежедневно. Убийства, насилие и катастрофы стали привычными и превратились в обыкновенный фоновый шум. Смерть была с нами всегда, дышала нам в спину, утаскивала окружающих нас людей один за одним. Люди равнодушно принимали это, а сами неосознанно уверовали, что будут жить вечно. Мысли о смерти – не то, чем хочется себя занимать, когда в день необходимо выполнить столько важных задач: сделать задание на пары в университете, убраться в комнате, решить бытовые проблемы. Но жуткая и одновременно простая правда в том, что все смертны. Никто не знает, сколько времени отведено. Люди растрачивают драгоценные дни на бесполезные вещи, однако смерть – именно то, что заставляет проснуться, широко распахнуть глаза и свежим взглядом проанализировать всю жизнь, сотканную из бессмысленных и неважных вещей.

Ишемическая болезнь сердца убивает почти девять