Уитмана Уилера не мог быть ненаполненным. Его искусство оставалось для неё загадкой, оно делало его тем, кем он был. И она гордилась этим, любила его за это, чтила и ничего не хотела в нём изменить. Почему же он не чувствовал того же по отношению к ней? Она прикоснулась к голове. Волосы становились более упругими и мягкими: ночные купания потихоньку вымывали краску.

В шумной Бостонской бухте было одно уединённое место: тихий канал Форт-Пойнт. Заброшенный буксир, уткнувшийся в пирс, если никто не спохватится, за год-другой опустится на илистое дно. Идеальное место, чтобы спрятать одежду и скользнуть в воду – только она и водяные крысы, не обращающие на неё никакого внимания.

Той ночью, впервые опустившись в воду, она испытала настоящее потрясение. Прошла целая вечность, пока ноги превратились в длинный сильный хвост. Ей пришлось грести руками, чего раньше никогда не случалось. Ноги били по воде, пока Ханна, наконец, не остановилась, испугавшись, что поднимает слишком много брызг и привлекает внимание с берега. Тогда девушка нырнула, но обнаружила, что не может задерживать дыхание с былой лёгкостью. Она едва доплыла до канала, когда ей пришлось всплыть, чтобы глотнуть воздуха. Повсюду были масляные пятна и мусор оживлённой городской бухты. Она повернула направо, нырнула поглубже и поплыла прямо в бухту, стараясь не попадать в сполохи света Бостонского маяка, когда её ноги наконец-то слились воедино. В первую ночь у неё не было сил, чтобы уплыть далеко. Но во вторую она чувствовала себя уверенней и взяла курс на юго-юго-восток к отмели Стеллваген. Ханна уклонилась от стаи дельфинов. Обычно она проплывала с ними по нескольку миль – те любили поиграть с ней, особенно когда у них появлялись детёныши. Девушка частенько помогала с дельфинятами: подгоняла вперёд, чтобы держались поближе к матерям и подальше от акул, или просто кувыркалась с ними в струях течения. Но этой ночью она не чувствовала себя готовой к общению.

По крайней мере, у неё был шанс снова встретиться с Этти. Девочка собиралась попробовать связаться с Мэй и её возлюбленным Хью. Молодой учёный – выпускник Гарварда, – Хью, как только началось судебное разбирательство, сказал, что они могут подать апелляцию, если Люси признают виновной. Ханна с Этти немногое понимали в законах. Мэй написала Ханне и Этти с Эгг-Рока, маяка у берегов Бар-Харбора, где жила со своим отчимом, Гаром Пламом, и его болезненной женой Хепсибой. Мэй тревожилась – уже несколько недель от Хью не было никаких новостей. Ханна знала, как это тяжело. Но была уверена: Хью не оставит Мэй. Она и сама часто беспокоилась, когда Стэнниш уезжал, как, например, сейчас, получив новый заказ в Нью-Йорке, знала тот блистательный мир, частью которого он был: мир эффектных женщин и экстравагантных вечеринок. Там было совсем не так, как в Бостоне. Он вернётся с рассказами о гранд-дамах города и последней моде. Стэнниш всегда возвращался и, обнимая Ханну, говорил, что никто не мог сравниться с её красотой. То были замечательные мгновения. Она хранила их, как драгоценные камни, нанизывая вместе, словно жемчужины ожерелья, подтверждающие истинность их любви.

Когда она приплыла обратно, занимался рассвет и накрапывал небольшой дождь. Башня старой таможни суровым наставником возвышалась над старым портовым городом, стрелки восточных часов показывали пять. Ханна решила, что должна отправиться повидать Мэй. Хью должен был нанять нового необыкновенного адвоката, во всяком случае, она так думала. И Этти – она встречалась с нею дважды после свадьбы. Ханна не знала, как Этти удалось выскользнуть из дома на Луисбург-Сквер и ускользнуть от зоркого глаза своей гувернантки, мисс Адмор, но она это сделала.

Этти отправляла Мэй в Бар-Харбор письма и телеграммы, сумела, перейдя реку Чарльз, разыскать в стенах Гарварда Хью, которого пыталась подвигнуть сделать что-нибудь ещё. Девочка рассказала, что бедный Хью делает всё возможное, одновременно заканчивая диссертацию по астрономии. Когда Ханна случайно назвала астрономию астрологией, Этти почти взорвалась:

– Астрономия! Ханна! Астрология – это лженаука. Нет, тут явная путаница в терминах, я думаю. Астрология основана на суевериях. Это, в лучшем случае, искусственная дисциплина, и самая недисциплинированная. – Она на мгновение остановилась, переводя дух. – Для недисциплинированных шарлатанов.

Тяжело спорить с кем-то вроде Этти – младше тебя почти на семь лет и уже умнее многих взрослых. Во второй раз, когда Ханна виделась с девочкой, та рассказывала о своих любимых дядюшках, Годфри и Баркли Эпплтонах, или Годе и Барки, как она их называла. Эти холостые джентльмены среднего возраста отличались тем, что единственные из всей семьи принимали Этти всерьёз и поощряли её образование сверх того, что они величали «гувернантским». Братья бурно обсуждали планы Этти поступать в Рэдклифф: женский колледж через реку от Гарварда.

Этти обладала несокрушимой силой духа, и было невозможно угадать, как далеко она зайдёт, спасая Люси.

Когда Ханна работала прислугой у Хоули, они с Этти неожиданно стали подругами. Чудно, как всё обернулось. В то время Ханна ещё не проявилась, понятия не имела о своей истинной природе и не подозревала, что вскоре обретёт двух сестёр. Этти же, две сестры которой жили с нею в одном доме, чувствовала себя чужой в своей семье. Они с Ханной притянулись друг к другу, как две заблудившиеся в бесконечном космосе звёзды, стремящиеся образовать свою собственную маленькую галактику.

5. «Самое важное»

Лёгкая морось в Бостоне обернулась барабанящим ливнем в Мэне. Мэй, обрезав фитиль в лампе, спускалась с маяка. Что там ещё было делать? Она заводила часовой механизм и смазывала шестерни дважды в неделю – чаще, чем нужно, но время тяжким грузом лежало на её плечах. Нет, не так. Тяжкий груз лежал на её сердце. Бремя, страх? Страх за Люси, но и иная невыносимая боль. После обвинительного приговора Хью не писал ни разу. Она понимала: у него много хлопот с диссертацией, но всё равно было больно, что он не рядом, когда так ей нужен.

Хью знал, что она дочь моря, и любил её за это ещё сильнее. Тайна Мэй спасла ему жизнь летом, когда они познакомились. Но сейчас, когда юноша вернулся в Гарвард, Мэй задавалась вопросом, стала бы его жизнь легче с нормальной девушкой, полностью человеческой. Могла ли она винить его, если он испугался?

Если он, возможно, «взял перерыв»?

«Взял перерыв»! Так Кора Банкер, одноклассница Мэй, сказала, когда её кавалер, Келвин Итон, перевёлся на траулер в Ньюфаунленде. Перерыв! Келвин больше не показывался. Даже на похороны матери не приехал. А что если Хью никогда не