– Семен! – вдруг раздался совсем рядом чей-то простуженный голос. – Бабенко, ты ли это?

Танкист обернулся и с удивлением увидел инженера Кологривцева, с которым они до войны вместе работали в Харькове. Своего коллегу Бабенко помнил всегда жизнерадостным. Неизменная улыбка во все лицо, румяные щеки балагура, известного на заводе, теперь исчезли без следа. Сейчас перед бывшим инженером-испытателем стоял ссутулившийся человек в стареньком пальто, замотанный по самые глаза шарфом ручной вязки. Ввалившиеся щеки и безмерная усталость в глазах заставили Бабенко броситься к старому знакомому и заключить его в объятия.

– Константин Палыч, ты? – Бабенко смотрел на Кологривцева, как будто хотел убедиться, что это тот самый человек. – Как ты здесь очутился? Вот уж не ожидал тебя увидеть!

– Завод эвакуировать толком не успели, но специалистов отправили по предприятиям, в тыл. Наркомат танковой промышленности так распорядился. Я попал сюда, в Саратов, на сто восьмидесятый завод, вот уже почти полгода главный инженер. А ты-то как? Ты же на фронте должен быть. Разве нет?

– Так и есть, – ответил Бабенко и развел руками. – Только застряли мы всем своим экипажем в госпитале. Я легче других отделался, а ребятам крепко досталось. Хожу, ищу, чем бы порадовать сослуживцев. Думаю, что меня выпишут раньше других, и загремлю я на передовую, разбросает нас война по разным фронтам. А ты как? Я смотрю, вам тут нисколько не легче, чем на фронте.

– Всякое бывает. Немецкие самолеты иногда прорываются к мосту. Пытались они и заводы бомбить. Работать приходится очень много, чтобы вам там, на фронте, помочь. Не все выдерживают. Почти без сна, сутками в цехах. Да и с питанием, сам понимаешь, все сложно. Квалифицированных специалистов остро не хватает. У станков стоят женщины и подростки. Многие освоили смежные специальности, хорошими рабочими стали, но мне инженеры нужны, понимаешь. Ведь решать приходится проблемы, связанные с ремонтом танков, другой техники. Да еще и текущее производство. – Кологривцев замолчал и лишь с досадой махнул рукой.

Военный комендант города вернулся в кабинет только утром, когда на улице совсем рассвело. Спать ему хотелось неимоверно. Полковник Волошин подошел к раковине в смежной с кабинетом комнате и расстегнул китель. Тело чесалось так, что он готов был разодрать кожу ногтями, а еще лучше отправиться в баню, где много горячей воды и мыла, самого простого, солдатского.

Ночь была утомительной. Противник снова сбросил разведывательно-диверсионную группу. Скорее всего, врагу помогал кто-то из местных предателей, бывших кулаков.

Коменданту пришлось выезжать на операцию вместе с сотрудниками областного управления НКВД. Потом перестрелка, беготня по поселку центральной усадьбы совхоза. Майка и нательная рубаха у полковника были тогда насквозь мокрыми от пота, но сейчас уже высохли.

– Кузнецов! – крикнул комендант, и в дверь тут же просунулась голова ефрейтора из комендантской роты, исполнявшего сегодня обязанности посыльного. – Возьми мой пистолет, отдай дневальному. Пусть почистит. Вызови ко мне Слюсарева.

Ледяная вода снимала усталость и сонливость как по мановению волшебной палочки. Полковник вымыл лицо и шею, стал растирать кожу полотенцем, пахнущим не особо приятно.

– Сволочи! – вслух произнес комендант, отбросив полотенце. – Хотите нас в скотов превратить, заставить не мыться, не бриться, из последних сил с вами сражаться? Нате выкусите! Разгребу утренние дела, потом буду бриться и голову мыть. Вечером в баню пойду, пусть даже ночью. На два часа меньше посплю, но отмоюсь. Чистое белье, белоснежный подворотничок! Я советский полковник и не позволю фашистам заставить меня опускаться!

Волошин расчесал влажные волосы, снова натянул на себя китель и уселся за стол. Бумаги целыми стопками, грудами! Как можно справляться с ними, успевать все просматривать и подписывать? Тут и снабжение, и приказы по личному составу, и много еще чего.

Кто-то думает, что командир в армии – это герой, как Чапаев, который на лихом коне с шашкой наголо. Нет, товарищи дорогие! Чем выше должность, тем больше командир превращается в хозяйственника. Да, есть у него заместители по всем вопросам, но отвечает за все только он сам, лично.

Волошин вздохнул, снова потер лицо ладонями и принялся просматривать и подписывать бумаги.

В дверь кто-то вежливо постучал.

В проеме появилось лицо помощника дежурного по комендатуре.

– Товарищ полковник, к вам лейтенант Соколов. Тот самый танкист из госпиталя, – доложил он.

– Слюсарев вернулся? – не отрывая глаз от бумаг, спросил полковник.

– Никак нет. У него там солдатик погиб во время задержания.

– Черт возьми! – Волошин, хмуро посмотрел на помощника дежурного. – У нас тут тоже война. Она по всей стране. Всюду гибнут люди. Прокляну того недоумка, который скажет потом, после нашей победы, что в тылу было легче, чем на фронте. Давай, веди лейтенанта!

Соколов вошел в кабинет коменданта и осмотрелся. Он и не думал увидеть какую-то роскошь, на фронте часто бывал у командиров полков и дивизий, а то и повыше. Там аскетизм был вполне оправдан, а этот кабинет можно было бы оформить и побогаче, с большим комфортом. Но нет, в центре помещения стоял лишь канцелярский стол, накрытый зеленым сукном со следами синих чернил. В углу примостились два кожаных кресла и небольшой столик под торшером. Несколько разномастных стульев стояли вдоль стены. Окно было до половины залеплено старыми газетами.

От этого вызова в комендатуру Алексей ничего хорошего не ждал. Наверное, кто-то из его экипажа проштрафился, нарушил режим. Командира не предупредили, не хотели расстраивать. Мол, придет сюда и все узнает.

– Товарищ полковник, лейтенант Соколов по вашему приказанию прибыл, – сухо доложил Алексей.

– Заходи, танкист, садись, – сказал комендант, поднялся из-за стола и протянул лейтенанту руку. – Вот и весь экипаж в сборе, да? Выписался?

– Прошу простить, не понял вас, – настороженно отозвался Алексей, удивленный таким радушным приемом. – Если вы про экипаж моего танка, с которым я сюда попал, то пулеметчик-радиотелеграфист еще находится на излечении в госпитале. Выписаны…

– Да, знаю, – отмахнулся полковник. – Твои наводчик и заряжающий сейчас в комендантской команде на хозработах. Механик-водитель прикомандирован пока к сто восьмидесятому заводу. Пусть поработает именно инженером, каковым он и был до войны.

– А что случилось, откуда такое решение? – осведомился Алексей.

– Ты, парень, не удивляйся, – заявил полковник. – Про то, что ты герой и танкисты твои тоже, я уже знаю. Награждали вас прямо в госпитале, да и потом люди рассказывали, как ты воюешь. Ведь с первого дня на передке, так?

– Так, но я не понимаю…

– Не комиссовали тебя потому, что командование вступилось. Не хочет оно такого командира терять. Меня просили посодействовать. Поэтому я вас и не отправляю пока с эшелоном на фронт. Давно всех разбросали бы, а так поедете