что-то среднее между человеком и зверем тужилось от рвоты в особняке графини Маргритты. Из его рта на черепичный пол нижнего этажа вываливались кровавые куски. Голое, блюющее существо свернулось в дрожащий комок, и никто в этом доме мертвых не слышал его плача.

Часть I. Приход весны

Глава 1

И снова сон разбудил его; он лежал на спине в темноте, а ветер завывал в окнах, и было слышно, как где-то хлопала створка ставни. Ему приснилось, что он был волком, которому снилось, что он человек, которому снилось, что он волк, которому снилось… В этом потоке снов были фрагменты и картинки из памяти, прыгавшие, как стеклышки в калейдоскопе. Лица отца, матери, сестры — в траурной рамке, как будто на обгоревшей по краям фотографии; белокаменный дворец, окруженный густым лесом, в котором был слышен волчий вой, устремленный к луне; поезд с паровозом, уходящий в туннель, за которым бежит мальчик — все быстрее и быстрее.

И из закоулков памяти появляется старое, морщинистое лицо с седой бородой, и губы шепчут: «Живи свободным!»

Он привстал, обнаружив, что лежит не в своей постели, а на холодном каменном полу перед камином. В камине тлели угольки, мечтая о том, чтобы их поворошили. Он встал, обнаженный и мускулистый, и подошел к высоким окнам, которые смотрели на дикие заросшие холмы Северного Уэльса. За окнами бушевал мартовский ветер; дождь и мокрый снег бились в стекла. Он смотрел из темноты в темноту и знал, что они скоро будут.

Они слишком долго его не беспокоили. Охваченные мщением советские войска теснили нацистов к Берлину, но Западная Европа с ее «Атлантическим валом» была в руках Гитлера. Теперь, в 1944 году, назревали великие события. События, которые могли привести как к победе, так и к страшному поражению. И он хорошо знал, какими были бы его последствия.

Жестокая схватка за каждый клочок земли шла между Берлином и Москвой. Ряды нацистов изрядно поредели, но они все еще оставались самыми дисциплинированными убийцами в мире. Они все еще могли отразить удары русского колосса и вновь двинуться к столице Советского Союза — родины Михаила Галатинова. Но сейчас он был Майкл Галлатин и жил в другой стране. Он говорил по-английски, думал по-русски, а ощущал все на языке более древнем, чем любое из этих человеческих наречий.

Они скоро будут. Он ощущал, как они приближались, так же уверенно, как ощущал вихревые ветры на опушке леса в шестидесяти ярдах отсюда. Буря, бушующая в мире, приносила их все ближе к этому дому на скалистом берегу, которого люди обычно избегали. Они шли к нему по одной причине: он был им нужен. «Живи свободным!» — подумал он, и на его губах появилась усмешка. Усмешка была горькой. Свобода — это иллюзия, она идет от уединенности этого дома в бушующем мире. До ближайшей деревни — Ручей Андора — пятнадцать миль. Для него смысл свободы в основном сводился к возможности уединения, и он начинал ощущать это все сильнее — прежде всего слушая радиопередачи из Лондона и с континента. Кодовые сигналы, перемежаемые треском радиопомех, говорили ему: люди вновь потребуют, чтобы он им послужил.

Он просто не смог бы ответить им отказом: он был человек, и они — люди. Он должен их выслушать, рассмотреть их предложения. Они приедут по дальней дороге, по каменистым ухабам, и ему, наверное, придется предложить им переночевать. Но с его службой в армии новой родины было покончено. Пришло время для молодых солдат с плохо вымытыми лицами и дрожащими пальцами на спусковых крючках автоматов. Пусть генералы и офицеры выкрикивают приказы, выполнять их придется молодым. Так было во все времена, и так будет во всех будущих войнах. Мужская натура не меняется.

Так что ни к чему запирать ворота. Он мог бы это сделать, но они все равно добрались бы до него — либо напрямую, либо сквозь колючую проволоку, окружающую дом. У англичан немалый опыт в преодолении изгородей из колючей проволоки. Уж лучше оставить ворота открытыми. Может быть, они приедут завтра, или послезавтра, или же на следующей неделе. Все равно, когда они приедут, он будет здесь.

Майкл постоял у окна, наклонив голову и слушая песню дикой природы. Потом прилег на каменном полу перед камином. Его руки обнимали колени; ему очень хотелось забыться.

Глава 2

— В эдакую глушь забрался!

Майор Шеклтон зажег сигару и открыл заднее боковое окно черного «форда», чтобы выпустить дым. Огонек сигары светился красным светом в мрачных сумерках заката.

— Неужто вам, британцам, нравится такая погода?

— У нас нет выбора, — отвечал капитан Хьюм-Тэлбот. Он вежливо улыбнулся, но при этом ноздри его аристократического носа расширились. — Мы должны принимать ее как неизбежность.

— Это верно.

Шеклтон, офицер армии Соединенных Штатов, с лицом, похожим на обух топора, взглянул через окно на низкие серые тучи и слякоть. Он уже две недели не видел солнца; холод и сырость пробирали до мозга костей.

Пожилой водитель с подчеркнутой военной выправкой, отделенный от пассажиров стеклянной перегородкой, вел машину по узкой, покрытой щебнем дороге, которая вилась вдоль скалистых утесов, перемежавшихся сосновыми рощами. Последняя деревня, Хулет, мимо которой они проехали, осталась в двенадцати милях позади.

— Поэтому-то вы все такие бледные? — продолжал майор с тактом слона в посудной лавке. — Здесь люди похожи на привидения. Если вы когда-нибудь попадете в Арканзас, я вам покажу весеннее солнце.

— Боюсь, что такой визит не входит в планы моего