рассматривала лицо Майкла и при ярком свете люстры заметила, что он изменился за год и пять недель с их последней встречи: вокруг глаз появились новые морщинки и стало больше седых искорок в гладких черных волосах. Возраст был еще одной загадкой Майкла: где-то между тридцатью и тридцатью четырьмя. Но в его движениях была еще упругость юности, в плечах и руках чувствовалась живая мощь. Руки были жилистыми, но с длинными артистичными пальцами пианиста, с которыми так не вязались темные волоски на внешней стороне кисти. Это были руки рабочего, привыкшего к грубому труду, но одновременно они с удивительной легкостью управлялись с ножом и вилкой.

Майкл Галлатин был крупным человеком — ростом почти метр девяносто с широкой грудью, узкими бедрами и длинными стройными ногами. Маргритта при первой встрече решила, что он занимался легкой атлетикой, но в ответ на ее вопрос он сказал только, что «иногда развлекался бегом».

Она потягивала шабли и поглядывала на него через стол. Кто же он в самом деле? И чем занимался? Откуда пришел и куда направляется? У него было острое обоняние; Маргритта заметила, что он всегда принюхивался к еде и питью. Его смуглое, мрачновато-красивое лицо всегда было чисто выбритым. Улыбка — как вспышка света, озарявшая резкие черты, но улыбался он крайне редко. В спокойном состоянии его лицо казалось еще смуглее, особая энергия лилась из его зеленых глаз, а мрачноватый оттенок взгляда заставлял Маргритту думать о глубокой тени первобытного леса, о таких тайнах, которых лучше не касаться, о тайнах очень опасных мест.

Покончив с отбивной, он проигнорировал шабли и потянулся к стакану воды.

Маргритта сказала:

— Я отпустила слуг на вечер.

Он выпил воду, отставил стакан и вонзил вилку в еще один кусок мяса.

— Давно ли Александр работает у тебя? — спросил он.

Вопрос был неожиданным.

— Почти восемь месяцев. Его рекомендовал английский консул. А что?

— У него, — Майкл, подбирая слова, запнулся, он чуть не сказал «подозрительный запах», — немецкий акцент.

Маргритта не знала, кто из них сошел с ума. На вид Александр был истым британцем, недоставало только английского флага.

— Он старается это скрыть, — продолжал Майкл, обнюхивая баранину, перед тем как разделаться с ней. — Но удается не слишком хорошо. Его британский акцент — маскировка.

— Александр прошел проверку службы безопасности. Ты знаешь их дотошность. Если хочешь, я могу даже рассказать его биографию. Он родился в Стратфорд-он-Эйвоне.

Майкл кивнул:

— Самый что ни на есть актерский город. Весь заляпанный отпечатками пальцев абвера.

Маргритта знала, что абвер — это военная разведка Гитлера.

— В семь тридцать за мной придет машина. Мне кажется, тебе следует уехать со мной.

— Уехать? Куда?

— Отсюда. А если возможно, вообще из Египта. Может быть, в Лондон. Здесь для тебя небезопасно.

— Невозможно! У меня слишком много обязательств. Боже мой, я ведь не могу бросить газету и удрать!

— Хорошо, оставайся в консульстве. Но я думаю, что тебе нужно уехать из Северной Африки как можно скорее.

— Мой корабль еще не тонет, — не сдавалась Маргритта. — А насчет Александра ты не прав.

Майкл ничего не ответил. Он доел свою баранину и вытер рот салфеткой.

— Скажи, мы выигрываем? — спросила она немного погодя.

— Мы держимся, — отвечал он. — Зубами и когтями. Снабжение Роммеля провалилось, и его «пантеры» на голодном пайке. Все внимание Гитлера обращено на Советский Союз. Сталин требует атаки союзников с запада. Ни одна страна, даже Германия, не выдержит войны на два фронта. Так что, если мы удержим Роммеля до того времени, когда его запасы иссякнут, мы сможем отбросить его к Тобруку. И даже дальше, при удаче.

— Я не знала, что ты веришь в удачу.

Ее тонкая бровь вопросительно выгнулась.

— Так просто принято говорить. Там, откуда я, удача — это просто грубая сила.

Она не упустила возможности спросить:

— Майкл, а откуда ты?

— Это недалеко отсюда, — ответил он.

По его тону она поняла, что интересоваться этим больше не стоит.

— Я приготовила десерт, — сказала она, когда он отставил тарелку в сторону. — Шоколадный торт. И сейчас сварю кофе.

— У меня другой десерт на уме. Кофе и торт потом.

Взяв ее руку, он медленно, по одному стал целовать ее пальцы. Сердце ее застучало, она пылко обняла его. Он легко поднял Маргритту и, прихватив розу из голубой вазы на столе, понес ее вверх по лестнице, мимо оружейной галереи — к спальне с широченной кроватью. Из окна спальни открывался вид на холмы Каира.

При свете свечей они раздели друг друга. Она помнила, какие волосатые у него грудь и руки, но сейчас увидела, что он ранен — грудь его была заклеена пластырем.

— Что случилось? — спросила она.

Ее пальцы ласкали упругую загорелую кожу.

— Да так, нарвался на небольшую неприятность.

Майкл тронул пальцами скользящие по ногам кружева и, освободив ее от последних покровов, уложил на прохладные простыни. Он стоял перед ней обнаженный — крутые бугры мышц в мерцающем пламени свечи казались еще мощнее. Он прилег рядом с ней, и, вместо легкого запаха мужского одеколона, она ощутила другой запах — мускуса, напомнивший ей запах диких зверей, зеленых лесов и холодных ветров, дующих над дикими просторами. Его пальцы медленно двигались вокруг ее сосков, их губы слились, жар стал единым, и тело ее затрепетало до самых глубин. Потом появилась роза: ее бархатные лепестки, порхая по соскам, дразнили их, как поцелуи. Он провел розой по линии живота, остановился внизу, коснувшись островка золотых волос; ее тело, изнемогая