Шрифт:
Закладка:
ГЛАВА 8
Размазывая по щекам шоколад вперемешку со слезами, девушка ринулась совсем в другую сторону.
Особняк Кайрана Альберона был очень большим и красивым – чисто, как показывают в исторических фильмах. Он принадлежал отцу Кайрана, знаменитому генералу Александру Альберону – грандиозное строение, по углам которого, казалось, попрятались призраки горестного прошлого. Богатая внутренняя обстановка поражала воображение, но тут было так мрачно, так холодно и неприютно...
За этим великолепием ухаживал целый штат слуг, точно так же, как и за садом.
Как раз на маленькую узкую лестницу для слуг Манон и свернула.
Навстречу ей попалась старшая над горничными – мадам Луиза, которая проводила девушку насмешливым взглядом.
Неуклюже вскидывая ноги в своих смешных ботах, девушка пробежала мимо нее наверх.
Сколько этажей она преодолела, я не считала.
Но вскоре Манон оказалась на чердаке, от которого у нее, оказывается, был ключ.
Под треугольной крышей со скатами было много всякой всячины – мебель, книги, картины, шкафы с какими-то бутылями. Из маленького окна вдалеке пробивался серебристый лунный свет.
Небольшое местечко в уголке оказалось расчищено. Тут стоял абажур, софа и тумбочка.
Это было маленькое убежище Манон, где она пряталась от мира, который был к ней так жесток.
Вдруг я заметила на тумбочке статуэтку, которая показалась хорошо знакомой.
Богиня Астрея! Точнее, ее небольшая золотая копия. Богиня справедливости была отлита в своем реальном облике – шлеме, развевающейся тоге, с щитом и копьем.
И лицо у Астреи тут было такое суровое. Попробуй такую разгневать – вмиг окажешься на щите.
Но самое главное – показалось, что при появлении Манон статуэтку окутало слабое золотистое сияние.
Или не показалось…
А еще на столике стояла чашка. Красивая чашка с расписными красными узорами, полная прозрачной, кристально-чистой воды.
Девушка с размаху бросилась на софу и зашлась горькими рыданиями.
Ее мысли были горестны и мрачны.
Мне очень хотелось утешить несчастную, но я не знала, как.
Прорыдавшись и чуть успокоившись, Манон схватила статуэтку Астреи и принялась молиться.
Она не призывала кары на головы своих гонителей, а только просила о том, чтобы они перестали ее обижать. Но главное, чтобы в ней проснулся дар лаури, и Кайран полюбил ее.
Чтобы они стали крепкой счастливой семьей и у них родились ребятишки… Не знаю почему, но Манон свято верила, что этот мужчина способен на любовь, самоотверженность, понимание, сочувствие. Наивнные мечты глупой наивняшки...
Эта бедная девушка, которая в ту минуту почему-то напомнила мне Сонечку Мармеладову, так горячо и истово молилась о спасении души Кайрана и о смягчении его жестокого сердца, вызвала странное чувство.
Я не могла понять ее жертвенности – я была человеком другого времени, другой эпохи, совершенно другого мира, в конце концов.
И все-таки… Она так простодушно верила в то, что все вокруг могут стать лучше, что крошечная частичка этой веры коснулась и меня.
Даже не думая, что делает, чисто машинально Манон взяла в руки чашку с водой и сделала глоток.
И тогда…
Манон как раз договорила последние слова молитвы. Внезапно чашка выпала из ее ослабевших рук.
В ту же самую секунду я потеряла сознание и провалилась во тьму.
А проснулась уже в предрассветных сумерках, когда еще было темно.
Первое, что вспомнила – странный сон, который видела перед этим. В этом сне была маленькая уютная деревушка с соломенными крышами, укрывшаяся в цветистых лугах.
Но в одном из домов с милым фруктовым садиком не спали всю ночь. В комнате на втором этаже на кровати лежала женщина. На сундуке радом с изголовьем лежал большой букет луговых цветов. Рядом с постелью толпились товарки. Еще здесь находился мужчина в темно-синем одеянии с орлом и крестом.
За дверью бегал из стороны в сторону ее муж. Рядом с ним находились его братья и отец, подбадривая его, как могли.
Порой из комнаты доносились крики, но внутрь мужчину не пускали.
И лишь под утро, когда из-за двери донесся громкий детский плач, его пустили.
Мужчина взял на руки новорожденную дочку, не в силах сдержать слезы счастья.
Измученная женщина задремала на постели со страдальческой, но радостной улыбкой.
– Роды прошли хорошо, – успокоил лекарь. – Вы уже решили, как назовете девочку?
– Мон-Анна, – ответил мужчина, любуясь малышкой, которая смотрела на него мутными глазенками. – Назовем ее Мон-Анна в честь моей матери.
– Прекрасное имя, – одобрил лекарь, собирая инструменты. – Насколько я знаю, оно переводится, как «любимая». У этой девочки будет добрая жизнь. Нынче в нашем мире на одну счастливую душу стало больше. Помолимся богине любви.
– Уж будьте уверены – мы все для нее сделаем, – улыбнулся новоявленный отец. – Всегда будем рядом, подскажем, поможем, выслушаем. Вырастим дочурку в любви и заботе, воспитаем в ней самые лучшие человеческие качества – доброту, смелость, правдивость, самоуважение.
Такой он был простой и хороший, так искренне сказал, что я даже во сне улыбнулась.
На этом видение оборвалось так резко, что я вздрогнула и широко открыла глаза.
Глядя на прозрачный полог кровати, попыталась понять, где вообще нахожусь.
Что со мной? Почему чувствую себя так… странно?
Заболела, что ли…
И почему у меня такие странные, незнакомые руки?
В конце концов, именно эти незнакомые руки и помогли все вспомнить.
Вернее, старинное обручальное кольцо с огромным изумрудом на безымянном пальце. Оно сковывало палец тяжестью и холодом, словно весило намного больше, чем возможно.
Проклятое кольцо, от которого мне сразу же захотелось избавиться.
Миссия, которую возложила на меня богиня справедливости Астрея, ну да, точно. Что ж я сразу-то
