— Какой дар у меня, я знаю, — резонно заметил на это имперский палач. — Боря свой тоже досконально изучил. А ты?

— А я не помню, — выпалил я и тут же захотел забрать свои слова обратно, но было уже поздно. — В смысле, что… — и затих, решив глубже себя не закапывать.

Я посмотрел на трибунала и понял, что он ничуть не удивлён. Всё так же следит за дорогой и делает вид, что такое в порядке вещей.

— Опять пророчество? — спросил я напрямую.

Странно, я слышал об этом лишь час, но оно мне уже поперёк горла встало.

— Ты думаешь, что мудрые люди могут руководствоваться только старыми легендами? — он повернулся ко мне, и я снова заметил золотистые огоньки на месте глаз. — Нет, я просто понимаю, что ты не помнишь, вот и всё. Разве это странно после трёх дней клинической смерти?

— Меня поддерживали аппараты, — буркнул я, отворачиваясь.

— Если тебе вдруг надо что-то куда-то спрятать, — сказал он, резко меняя тему. — Можешь доверить это мне. У меня не пропадёт.

«Вот оно! — подумал я. — Наконец-то ты себя показал, трибунал. И тебе от меня нужно тоже самое».

Однако вопреки моим ожиданиям он больше слова не сказал по этому поводу. Более того, остаток дороги мы практически не разговаривали. Я смотрел на пролетающие мимо огни и размышлял о том, откуда мог бы прийти в этот мир. Но на этот счёт в моей памяти не было ни следа информации.

Примерно через полчаса мы доехали до небольшого особняка с крохотным сквером перед ним. На воротах красовался замысловатый герб. В глаза мне больше всего бросилось золотистое перекрестие лучей на синем фоне.

— Приехали, Руслан Дмитриевич, — сказал он мне, даже не обернувшись. — Не обижайтесь на родных, они знали вас другим.

Этот резкий переход на «вы», можно сказать, выбил меня из колеи. Я хотел что-то сказать, но не нашёл слов, кроме одного.

— Спасибо, — кивнул и потянулся, чтобы открыть дверь.

— Вот, — он протянул мне цилиндрик, подозрительно похожий на тот, что лежал у меня в кармане. — Это на тот случай, если внезапно понадобится моё присутствие. Я помню, что помощь предлагать бесполезно.

Я кивнул и взял из его руки неведомое мне устройство. Хотя на деле это действительно оказалась всего лишь кнопка вызова. По крайней мере, я думал так в тот момент.

— Всего доброго, — проговорил он, когда я закрывал дверь, а затем укатил вдаль под светом тусклых фонарей.

А я повернулся к дому. На пороге меня уже ждал человек в форменной одежде прислуги.

— Ваше благородие, — произнёс он, кланяясь. — Рад видеть вас снова. Опочивальня готова.

«Опочивальня? — подумал я, но затем решил, что неважно, как оно называется. — Главное, высплюсь. А что я до этого делал? Но нет, смерть всё-таки не равняется сну».

С тем я и зашёл внутрь.

Утром в моей комнате разверзся ад. На самом деле я надеялся, что высплюсь и со свежей головой обдумаю всё произошедшее, но не тут-то было. Первым ко мне вломился брат Станислав. Самое интересное, что камердинер пытался объяснить, что я прибыл поздно и не готов к общению, но его просто отодвинули, словно вещь.

— Ну, чего? — пробормотал Станислав, состроив недовольное лицо. — Даже сдохнуть нормально не можешь, да?

Из-за недосыпа первой во мне проснулась агрессия. Я слез с кровати и оглядел старшего брата. Да, подкаченное тело, но живот всё равно есть, бока свисают. Как бы не образец формы.

— К чему такие резкости? — спросил я, готовый проучить любого, кто осмелится мне угрожать.

— Не строй из себя придурка, — ответил на это брат. — Тебе для этого не надо стараться. Впервые в жизни мог сделать что-то хорошее, сдохнуть во имя жизни сестры, и того не смог. Сегодня же попрошу отца, чтобы выгнал тебя из дома! Нечего тут тебе делать, Руслан-запчасти.

Последний его выпад, как я понял, намекал, что я, по его мнению, должен был снабжать органами весь род. Внезапно меня окутало почти абсолютное спокойствие. А ладони превратились в кулаки. Полагаю, даже при дневном свете было видно, что засветились они приятным оранжевым светом.

— Ты чего удумал, недосилок? — хохотнул Станислав, и в его глазах блеснула ярость.

Ну, по крайней мере, он так думал. Я уже видел, что он привык любоваться собой. Привык, что ему подчиняются и что его боготворят. А ещё, что ему просто необходимо постоянно выделяться, потому что у него серьёзные проблемы с самооценкой.

И я разжал кулаки.

— Уже ничего, — ответил я, поворачиваясь к нему спиной. — Не хочу, чтобы ты плакал, звал маму и угрожал мне отцом.

— Ах ты… — с этими словами он ринулся на меня, но был встречен кулаком в челюсть. — Гад.

Слепая ярость захватила всё его существо, поэтому он ещё несколько раз попробовал меня достать. Но всё было тщетно. Тогда брат вытянул вперёд руку и сжал её, словно пережимал мне шею. Я почувствовал, как его усилие передавило доступ воздуха в мои лёгкие.

Наивный, если бы он знал, сколько я не дышал, прежде чем мне удалось сделать первый обжигающий вдох. Вместо того, чтобы сопротивляться, я раздвинул губы в угрожающей улыбке. А затем напряг мышцы шеи, сбрасывая с неё прикосновение чужой силы.

Конечно, я знал, что это далеко не всё, на что он способен, но его обескуражил именно внезапный отпор, а не суть моих действий.

— Тебе не жить! — сказал он, прицелившись в меня пальцем. — Я спасу сестру!

И вот тут я сорвался с места. В каждой мышце я почувствовал небывалую силу, которая двигала всем моим телом. Ударом кулака я сшиб