— Попей со мной, доченька, отведи душеньку.

— Не хочу, голова болит что-то.

Анюта закрылась в своей боковушке и уставилась на черное окно. «Литруха, стаканы, — носилось в ее голове. — Вот и справилась с работой, вот и читают книги в каждой колхозной семье…» Она положила на колени свой чемодан, неторопливо и бесцельно открыла крышку, и запах антоновских яблок ударил ей в нос. Анюта вспомнила мать, привезшую ей яблок к выпускному вечеру, разговор с колхозным председателем, с товарищем Кикотем, вспомнила бабушкин ведерный самовар, неуютное Гусево и, вдыхая яблочный родной запах, заплакала.

— Литруха, — всхлипывала Анюта, и пышные ее светлые волосы упали на крышку чемодана.

Утром Анюта пожаловалась бабушке: почему книги в селе не любят? Авдотья, гремя заслонкой, возразила:

— Неправда твоя, доченька. Книгу у нас стар и мал любит. Попробуй-ка почитай в любом доме, заслушаются и не отпустят тебя.

— А в библиотеку почему не идут?

— Так она ж всегда закрыта была, да другой раз и некогда ходить, сама знаешь. Кто к тебе из Крутых Дербов в такую глухомань потащится? Ежели бы в каждой деревне библиотека была. А ты сама к людям-то иди, сама…

Такую же мысль, как и бабушка, высказали Анюте и в колхозной конторе, партийный секретарь, попросивший ее оформить красный уголок на ферме и почитать дояркам газеты, местные учительницы и инструктор райкома комсомола, помогший переставить в библиотеке стеллажи.

Понемножку Анюта стала привыкать, побывала на колхозном комсомольском собрании, выступила там, и ребята обещали помочь ей. Была Анюта приветливая, но и настойчивая, строгая, когда надо. Все стали звать ее ласково: Анюта, Анечка…

Однажды в дождливый день, когда многие колхозники сидели дома, Анюта попросила у бабушки плащ, наполнила мешок книгами и пошагала в Елховку, за пять километров. Она шла и думала, какую книгу предложит в первой избе, что скажет хозяйкам, увлеклась этим, не заметила, как оказалась возле крытого тока, где тесал бревно старик. Анюта видела этого старика в Гусеве и знала, что это плотник Фокин Александр Кириллович или просто дядя Саша. Узнав, что перед ним новая библиотекарша с книгами, дядя Саша воткнул топор в бревно и сказал:

— Книги читаешь — будто двумя жизнями живешь. Пойдем в дом, молодчина, девка!

Он подхватил Анютин мешок и пошел быстро, и голос его раздавался на всю улицу.

— Книги принесли! Книги принесли! — узнав новость, закричали мальчишки и понеслись по улице, обгоняя старика.

Вскоре у Фокиных собрались люди, и Анюта с выражением читала «Судьбу человека» Шолохова. С первых же строк рассказ захватил слушателей, женщины начали вздыхать, а мужчины хмурились, молча курили. Дядя Саша сидел у печки, нитка от очков свисала с его уха, а клинообразная борода торчала особенно воинственно и остро.

Давно уже опустилась на Елховку темень, а Анюту не отпускали. У нее разобрали все книги. Дядя Саша проводил ее до перекрестка и попросил приходить почаще и принести ему «Анну Каренину» Толстого. Он слышал, как передавали отрывки из этой книги по радио, и теперь хотел прочитать ее сам.

И Анюта много раз бывала в Елховке, и каждое ее появление встречалось радостно.

— Вот ведь какая штука, ребята, — сказал как-то дядя Саша. — Один листаешь книгу — хорошо, а когда при народе вслух читают — другой коленкор.

Проводила Анюта громкие читки и на ферме дояркам, читала в Крутых Дербах, в Зубове и на хуторе Соловьи, где всего-навсего три дома. Здешние жители любили литературу про мужество советских людей, про русскую природу, и Анюте несколько раз в городе приходилось покупать книги на свою зарплату: библиотечный коллектор посылал на село в основном скучные брошюры, толстые заумные труды, которые никто не брал…

Людно стало вечерами и в библиотеке. Сюда приходили не только почитать свежую газету, взять книги, но и просто так, посидеть, узнать новости. Толкались у стола мальчишки, которым Анюта давала книги и просила отнести их в тот или иной дом. Книгоношами стали почти все комсомольцы, а Соня Харитонова по просьбе Анюты открыла в самой дальней деревне, где она жила, филиал библиотеки.

Чаще других появлялся в библиотеке и тот парень, который когда-то собирался греться «литрухой». Он сидел с Анютой до самого закрытия, читал журналы, провожал девушку, носил морозными зимними вечерами Анютину корзину. Вскоре не осталось в окрестных деревнях ни одного человека, кого бы не знала Анюта. В каждой семье она чувствовала себя, как дома. Это знание людей помогало ей в работе. Услыхала она, например, от неразговорчивого пенсионера Ляпина, что он Зимний штурмовал и Ленина видел, и упросила его выступить на вечере. Встреча получилась интересной и живой.

У Анюты не стало хватать времени: везде ее ждали. И утром она просыпалась с радостным чувством. Авдотья, вязавшая ей шерстяные чулки, как-то сказала:

— Молоденькая ты, дочка, ребятенок еще, а как нужна людям-то, как нужна. Председателя и того, видно, меньше спрашивают. Дай-то тебе бог здоровья, моя славная…

Незаметно пролетел год. Потом второй, третий. Анюта получала от матери письма, в которых та звала дочь домой. Анюта отвечала ей регулярно, посылала небольшие денежные переводы, за что мать ругала ее, но поехать к ней в Смоленск насовсем не могла. Она даже не представляла себе, что вот когда-то ей нужно будет уехать из Гусева, проститься с рекой Илимкой, с дядей Сашей, с бабушкой Авдотьей, с ребятами-комсомольцами, со всеми полюбившимися ей деревушками и лесами. Да мало ли с кем и с чем не хочется прощаться теперь Анюте Белоглазовой, лучшему библиотекарю района!

От бабушки Авдотьи Анюта давно переехала, живет теперь с Аллой Михеевой, фельдшером, такой же смелой и веселой девушкой, как и она сама, у них на двоих небольшая комнатка при медпункте. Анюта теперь секретарь комсомольской организации, и колхозный парторг, бывая с ней на совещаниях в Рубилове, зовет ее Анной Петровной. Комсомольцы создали свое льноводческое звено и вырастили в этом году отличный лен. Шефствуют они над фермами, механизаторы в колхозе почти все комсомольцы, отличаются на уборке, на отправке хлеба, на взмете зяби.

Вечерами Анюта и Алла слушают радио, читают друг другу письма, варят на плитке борщ. Скоро с окончанием жатвы будет концерт художественной самодеятельности, и они обе выступят. Алла хорошо танцует, а Анюта поет частушки и сама их сочиняет.

Иногда под их окнами начинает сладко замирать гармошка, и тогда Алла шепчет, щуря лукавые глаза:

— Полундра, Анька, «литруха» пришел!

— Не зови его так, Аллочка, ладно? — умоляет Анюта. — Он хороший. После службы на флоте его и не узнать…

— Мы