— Расслабься. Я думаю о том, как ее отблагодарить.

— За что?

— За то, что разбудила тебя. За то, что она подтолкнула тебя снова присоединиться к нашему прекрасному обществу людей Чинука. — Он прижимает руки к барной стойке и наклоняется ближе, его лицо и голос смягчаются. — Ты снял свое кольцо, Сол.

Изучая свои руки, свой голый безымянный палец, Соломон сжимает кулак. Разжимает его.

Так и было.

Шесть месяцев назад, на самом деле.

В тот день, когда он проснулся в пустой постели после лучшей ночи в своей жизни.

Ночи, такой же незабываемой, как и девушка, с которой он ее разделил.

По крайней мере, раз в день, сидя за рабочим столом или во дворе, его сознание ни с того ни с сего вызывает ее. Она вызывает в нем горько-сладкую боль, которую он не может прогнать, как бы ни старался. Самая светлая, самая яркая, самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.

И самая грустная.

Мне всегда одиноко.

Он до сих пор помнит выражение ее лица, когда она это сказала.

Открытое, искреннее, такое чертовски грустное, что у него даже не нашлось слов. Он просто поцеловал ее. И этого было достаточно.

Он взорвался, падал со всех ног, пытаясь овладеть ею, но ей, похоже, было все равно. Они разрывали постель, ее тело пылало в его объятиях. Соломон жаждал ее так же сильно, как и она его. Все в ней было слишком хорошим, чтобы быть правдой. Рай. На одну ночь он держал в своих объятиях этот чертов рай.

На следующее утро он проснулся один, без рубашки. Он обшарил пустую комнату в поисках ее, и его охватило старое чувство паники. Даже сейчас он ненавидит то, что она ушла, не попрощавшись. Не оставив своего имени. Не оставив возможности убедиться, что она добралась до места назначения в целости и сохранности.

Это не его работа — беспокоиться, — снова и снова напоминал ему Хаулер. Она была просто интрижкой. Первая за семь лет.

Интрижка на одну ночь? Чертова интрижка? Нет, он хотел ее. Он хотел найти ее и поблагодарить за то, что она встряхнула его, за то, что сорвала с него мрачный плащ тьмы, который он носил последние семь проклятых лет.

Он держал в своих объятиях падающую звезду в течение одной ночи. Жгучее, такое сильное чувство, что он готов был сделать все, чтобы сохранить ее, но не успел — она сгорела полностью.

Он скучает по ней. И по покою, который она ему подарила.

Но все же лучше, что она ушла. После Серены — после того, что он сделал — любовь, отношения — это не то, чего он заслуживает.

Это то, что должно быть далеко, далеко от него.

Хаулер усмехается.

— Застряла в твоей голове, не так ли?

— Хаулер, — говорит он, делает глоток своего бурбона, а затем гладит Пегги Сью по голове. Собака лижет ему руку, издает низкий довольный вой и снова засыпает. — Когда мне понадобится твое мнение, я, блядь, спрошу его.

Его лучший друг хмыкает, жонглируя в руках бутылкой Rittenhouse Rye.

— Тебе нужна перезагрузка, — говорит он, наливая ржаной напиток в стакан со льдом. — Сделай, как я, и займись туризмом. — Он кивает, выделяя бойкую рыжую девушку, читающую путеводитель по Аляске. — Затаскиваю их к себе наверх, раскачиваю их мир, а утром они уезжают.

Соломон качает головой. Полюбить их и бросить — такова стандартная установка его лучшего друга.

Хаулер качает головой и делает задумчивое лицо.

— Полагаю, ты сделал это в Теннесси, не так ли?

Соломон рычит и упирается руками в барную стойку, готовый сказать Хаулеру, чтобы он отвалил, как вдруг его внимание привлекает яркий голос.

— Скажите, мисс Трулав, у мисс Пейн очень эклектичная атмосфера, не так ли?

— Абсолютно. Если вы последуете за мной, я отведу вас в ее комнату крика.

— Крика?

Соломон поднимает глаза и хмурится, глядя на кривой телевизор. Ногастая блондинка на высоченных шпильках проводит экскурсию по готическому пентхаусу. Чертов Лос-Анджелес. Все в этом городе кричит о фальши. Не то что Чинук с его солью земли. Люди, которые готовы отдать человеку рубашку со спины и последний доллар на счету, если он в этом нуждается.

Женщина останавливается, чтобы открыть дверь. За ней ярко-розовая неоновая вывеска с надписью СМЕРТЬ.

— Как вы видите, помещение мисс Пейн вдохновлено новоорлеанским мавзолеем, но в роскошном масштабе. Ее комната для криков и студия украшены обоями с изображением кошачьих, что является знаковым примером того, как можно оживить небольшое пространство. — Затем она поворачивается к камере крупным планом и улыбается.

Все дыхание покидает тело Соломона.

Господи, это она.

Девушка из бара "Медвежье ухо".

— Ни хрена себе, — говорит Хаулер, хотя его голос звучит туманно, издалека.

Пегги Сью поднимает голову, из нее вырывается низкий обеспокоенный вой.

Логотип Access Hollywood в углу экрана. Бегущая строка внизу гласит: Тесс Трулав, дизайнер интерьеров для звезд.

Его губы кривятся. Наконец-то он узнал ее имя. Тесс.

Соломон смотрит на телевизор, как будто она ему привиделась. Господи, как она красива. Красивее, чем он помнит. А он, черт возьми, помнит. Пышное тело, по которому он проводил руками, то, как он обхватывал изгиб ее бедра и заставлял ее стонать. Его глаза перебегают с ее пчелиных губ, на белоснежную улыбку, на ее грудь, на облегающее ее черное платье…

Камера увеличивает изображение, кадр фокусируется на ее стройной фигуре и комнате, напоминающей подземелье.

Зрение затуманивается, Соломон хватается за край столешницы. Ужасное чувство "что за хрень" заполняет его душу, и желудок опускается. Он сосредоточенно рассматривает крошечный бугорок на ее животе. Заходящее солнце за ее спиной только подчеркивает ее золотистое сияние.

Черт.

Мир перевернулся.

Беременна.

Это девушка из бара "Медвежье ухо", и она беременна.

— О, черт возьми, нет, — пробормотал Хаулер. Он берет с тумбочки пульт и выключает телевизор.

Соломон поднимается.

— Включи его. Сейчас же. — Его рык не оставляет места для опровержения.

С страдальческим выражением лица Хаулер делает это.

Шоу заканчивается. Девушка говорит в микрофон:

— Я Тесс Трулав из Atlas Rose Design. — А затем она смотрит в камеру. Смотрит прямо в кадр. Ее яркая улыбка пронзает его до глубины души, когда она говорит: — Помните Atlas Rose Design. Дизайнерская фирма номер один в Лос-Анджелесе для знаменитостей.

Включается реклама. Зубная паста.

— Черт, — выругался Хаулер. — Я сразу понял, что у нее проблемы, когда она сделала эту позу с честным лицом.

Соломон, застыв, может только моргать.

— Может, она замужем? — Хаулер, застыв, смотрит на телевизор, забыв про