Если вы идёте по дорожке и вдруг окажетесь у того места, где она разбегается по трём направлениям, не теряйтесь. Поставьте свою тросточку, и в каком направлении она упадёт, в том и идите. И, возможно, она приведёт вас в небольшой лесок. Там дорога раздвоится, выберите ту, которая уже. И, быть может, она выведет вас в интереснейшее местечко. Например, к старому кладбищу, спрятанному в лесной чаще. Там ровными рядами стоят заросшие мхом могилы, а между ними растут жёлтые цветы валерианы, а если ещё у вас над головой заливается соловей, то вы испытаете истинное блаженство. Но обратно идите по левой дороге. Вскоре лес кончится, и перед вами откроется широкая долина. Целое море тростника слегка колышется у ваших ног. В солнечных лучах купается нежный ковыль. Там, где кончается тростник, начинается сухое поле, а за ним идут заросли низкорослого леса, над которым немного поодаль возвышается роща криптомерий. Над горизонтом собрались рыхлые облака, и рядом с ними почти не отличишь горных вершин, так похожих на эти облака. Радостно светит осеннее солнце. Приятно обвевает лёгкий ветерок. Когда вы войдёте в заросли тростника, то весь необъятный пейзаж, который вы только что видели, скроется из виду. Вы окажетесь на дне небольшой долины. И вдруг перед вами появится узкий и длинный пруд, спрятавшийся между лесом и тростниковым полем. Вода в нём чистая, прозрачная, и белые облака, плывущие по небу, отчётливо отражаются в ней. Кое-где по берегу растёт пожелтевший тростник. Дорожка, бегущая вдоль пруда, немного поодаль опять раздвоится. Пойдёте направо — выйдете к лесу, налево — к холму. Вы, конечно, подниметесь на холм. Когда гуляешь по равнине, всегда хочется забраться повыше, чтобы окинуть взором как можно большее пространство. Но это не так легко. На равнине совсем нет таких холмов, откуда вам открылся бы широкий вид. И лучше примириться с этим с самого начала.

Если вы для чего-нибудь захотите узнать дорогу, обратитесь к работающему в поле крестьянину. Если ему больше сорока, окликните громко, он, наверное, удивлённо посмотрит на вас и так же громко ответит. Но если в поле работает девушка, подойдите к ней поближе и спросите потише. Если молодой человек, снимите шляпу и будьте вежливы. Вполне возможно, он ответит вам несколько свысока, но вы не обижайтесь, таковы уж обычаи у молодёжи в окрестностях Токио.

Вы пойдёте по той дороге, которую вам указали, и она разделится на две. Вы подумаете: «А та ли это дорога? Уж что-то слишком она узкая». Но идите смело. Вы выйдете к крестьянскому двору. Опять странно! Но не смущайтесь, а спросите у хозяина. Он вам, наверное, нехотя ответит: «Вон за воротами и будет дорога». И действительно, прямо за воротами вы увидите ту самую дорогу, которая вам нужна, и невольно улыбнётесь. Тогда-то впервые вы почувствуете благодарность к тем, кто объяснял вам, как пройти.

Вы окажетесь на прямой аллее, с обеих сторон которой на полкилометра тянется пожелтевший лес. А как приятно пройтись одному по этой аллее в лесной тиши! С правой стороны верхушки деревьев отливают золотом заката. Кругом так тихо, что даже жутко становится. Только иногда прошуршит упавший с дерева лист. Вокруг ни души. Никто не встретится на пути. Если вы попали в период листопада, то идёте по мягкому ковру из листьев, и при каждом вашем шаге вам будет слышно, как они шуршат. Лес просвечивает насквозь. Между ветками видны тонкие, как нити, полоски голубого неба. Вам всё ещё никто не встретился. Даже немного грустно. Лишь похрустывает листва под вашими ногами, да иногда вдруг, заставив вас вздрогнуть, совсем близко вспорхнёт горлица.

Не стоит возвращаться по той же дороге. Если и заблудитесь, то в той же Мусаси. И не отчаивайтесь, если вас застанет вечер. Выберите себе какую-нибудь дорожку и идите, никуда не сворачивая. Что может быть лучше! Зато вы увидите красоту закатного солнца. Оно уже почти скрылось за Фудзи, но ещё виден край, и облака, пышными гроздьями повисшие над Фудзи, купаются в золоте его лучей. Но не успели вы опомниться, как всё переменилось. Снег застыл на горных вершинах серебряной цепью, которая всё дальше и дальше убегает к северу и наконец исчезает в почерневших облаках.

Но вот солнце скрылось. Проснулся ветер. Застонал лес. Мусаси погрузилась в темноту. Вам становится холодно. Теперь спешите уйти. Оглянувшись, вы увидите, как по веткам поникшего леса ползает холодный лунный свет. А ветер свистит и так и хочет сорвать повисшую на верхушках деревьев луну. Но вот вы и в поле. И теперь вы вспомните знаменитое хокку[14]:

Горы окунулись во мрак.

В сумерках исчезло поле.

Лишь ковыль бледнеет.

VI

Как-то летом, года три назад, мы с другом оставили наши жилища и сели в поезд на станции Мисакитё. Сойдя в Сакаи, мы направились к северу, прошли пять тё и оказались возле маленького моста Сакурабаси. Сразу за мостом стоял чайный домик. Хозяйка, пожилая женщина, спросила у нас: «Чего это вы приехали в такое время?»

Мы переглянулись и ответили смеясь:

— Захотелось прогуляться, подышать свежим воздухом.

Она тоже рассмеялась: «меня-де не проведёшь».

— Ведь вишня отцвела ещё весной.

Я попытался было объяснить ей, как интересны загородные прогулки в летнее время, но тщетно. Она только добродушно проворчала:

— Беззаботный народ эти токиосцы!

То и дело вытирая пот, мы полакомились дыней, которую приготовила для нас хозяйка. В небольшом ручье ополоснули лица. Огляделись. Ручей, наверное, вытекал из канала Коганэи. Вода, изумительно чистая, бежала среди зелёной травы. Один её вид доставлял наслаждение. А вот послышалось щебетанье. Крошечная птичка прилетела к ручью, помыла свои крылышки и попила, задрав головку. А хозяйка, наверное, ни о чём не думая, моет с утра до вечера в этой прозрачной воде свои кастрюли.

Покинув чайную, мы не спеша отправились вдоль берега вверх по Коганэи. Какая это была чудесная прогулка! Верно, что Коганэи знаменит именно своей вишней, и, возможно, кое-кому покажется нелепой подобная прогулка в летнюю жару. Но так рассуждают только те, кто не знает, что такое летнее солнце Мусаси.

Небо пышет зноем. Облака клубятся, набегая друг на друга, а между ними сияет лазурь. Прозрачные края облаков, рыхлых и безмятежных, отливают белизной цвета то ли серебра, то ли первого снега.

И небо в этом месте кажется