Шрифт:
Закладка:
— Костя — это Константин Михайлович Злобин, свидетель со стороны невесты при вашем венчании?
— Он самый.
— А он вас замуж не позвал?
— Звал, еще как звал, только я не пошла… Говорю же — дура. Уехала я в Россию и о позоре своем никому не рассказала. Помаялась несколько лет, а потом встретила Левушку. Ну и захотелось мне простого женского счастья, взяла грех на душу. Жили мы в мире и согласии много лет, пока черт меня не дернул мужа в столицу сопроводить — с подругой хотела увидаться, в Мариинку сходить… Сходила.
— Откуда у вас оружие?
— С Апраксина рынка. Я Митю сразу узнала, и он меня. Но три дня виду не подавал. И вот на третий день Лева к доктору пошел, Миша — в суд, Анисья — в лавку. Остались мы в квартире вдвоем. Заходит он в мою комнату и говорит: «Ну здравствуй, женушка! Давай обнимемся, что ли?..»
— Я думала, ты давно умер, — сказала Лидия Аркадьевна, поднимаясь с кресла.
— А я жив, моя милая! — засмеялся Любовский, — жив и совершенно здоров, твоими заботами. Да и ты, я смотрю, неплохо себя чувствуешь. И судя по всему, при деньгах, в отличие от меня.
Его тихий, шипящий голос и беззвучный смех вернули Осиной самообладание. Она резко спросила:
— Чего ты хочешь?
— Как чего? Денег, разумеется. За все, милая моя, надобно платить. Я тридцать пять лет хранил тебе верность, а ты? Ладно меня, грешного, не испугалась, ты Господа Бога не побоялась! Двоемужница! В общем, я долго разговаривать не буду. Или ты мне даешь двадцать пять тысяч, или я на тебя доношу, выбирай.
— Ты с ума сошел, откуда у меня такие деньги?! — закричала Лидия Аркадьевна.
— Деньги у тебя есть, ты же недавно унаследованное имение продала, муженек твой давеча за винтом[21] хвастался. И заметь, я прошу ровно половину, хотя мог бы попросить все.
— Я сходила в банк, перевела из Херсона деньги и отдала Любовскому. А через неделю он попросил оставшиеся двадцать пять тысяч. Тогда я пошла на рынок и купила револьвер. Замок в квартире деверя французский, у нас был ключ. Я как можно тише открыла дверь и вошла. Любовский был в гостиной, он стоял ко мне спиной. Я подняла револьвер, но выстрелить не могла. Дмитрий почувствовал мое присутствие, обернулся и потянулся к револьверу, который лежал на столе. Тогда я выстрелила и стреляла, пока не кончились пули. Потом забрала портфель с деньгами и ушла. Там, кстати, был договор с каким-то агрономом и расписка на две тысячи. Я их сожгла.
Кунцевич встал из-за стола и поклонился:
— Всего хорошего, мадам.
На пороге он обернулся.
— Да, чуть не забыл. Злобин тоже жив и здоров, живет в Петербурге, служит в военно-медицинской академии, профессор. Велел вам кланяться.
Выйдя на улицу, Мечилсав Николаевич достал из кармана выписку о заключении брака, порвал ее на мелкие клочья и пустил бумагу по теплому херсонскому ветру.
Эпилог
«Новое время» № 13074 от 05.08.1912 г.
«Нашумевшее в свое время дело об убийстве Д. И. Любовского, как нам передают, за нерозыском сыскной полицией убийц и за истечением шестимесячного срока розысков вчера направлено на прекращение. Как мы ранее писали, привлекавшийся по этому делу известный аферист Варберг был оправдан, а другого убийцу до сей поры сыскать не удалось. Дело может вновь возникнуть в случае, если сыскная полиция откроет убийц».
«Новое время» от 20.01.1913 г. № 13240
«Справедливая тревога.
Год назад, на людной улице Петербурга, в своей квартире, был убит Любовский. Преступление это взволновало тогда все общество. Казалось, что убийцы будут схвачены и преданы суду немедленно. Сыскная полиция любезно делилась своими сведениями и обещала скорый реванш. Прошел год. Убийцы Любовского по-прежнему не найдены, и самое дело решено прекратить. Наша сыскная полиция признала себя несостоятельной и сложила оружие.
Убийство на Кирочной. В два часа дня в своей квартире убита г-жа Тиме. Швейцар и горничная сразу указывают на каких-то молодых людей, и полиция бросается по их следу. Каждый день приносит новые данные. Кажется, что вот-вот преступники будут обнаружены. Ничего таинственного ведь нет. Убийство совершено днем, убийц видели, и если только сами свидетели не преступники, то розыск оказывается необычайно легким.
Не тут-то было.
Правда, полиция по-прежнему любезна. По-прежнему выставляются на показ Шерлоки Холмсы петербургского сыска, по-прежнему г. Кунцевичу приписываются необычайные способности и таланты.
Проходят дни. Простое убийство подергивается дымкой таинственности; чувствуя свое бессилие, сыск вновь выдвигает какие-то непреодолимые препятствия. Между тем общество справедливо волнуется и критикует охрану. В самом деле. Если среди бела дня, в своей квартире, можно быть убитым и преступление останется безнаказанным, то начинаешь сожалеть о том времени, когда по крайней мере не мешали защищаться. Заботливость полиции необычайная. Мы не можем приобрести револьвер, не имеем права охранять себя собственными силами и взамен не получаем уверенности в бдительной охране. Несколько нераскрытых преступлений за один год, при том еще совершенных в абсолютно одинаковой обстановке — это, пожалуй, чрезмерно. Общество вправе тревожиться».
Жена отложила газету.
— Развенчали тебя, Мешко! Выходит, я больше не королева?
Кунцевич улыбнулся.
— Я как Наполеон. Сегодня развенчали, а завтра снова на трон возведут! Я, кстати, вечером в Псков уезжаю, поможешь чемодан собрать?
P.S. Через несколько дней убийцы г-жи Тиме были арестованы в Псковской губернии.
P.P.S. Все приведенные здесь газетные заметки — подлинные.
Мадемуазель Лаура и ее любовник
В книге скрыто цитируются заметки из эмигрантской прессы 20-30-х годов прошлого века и произведения писателей-эмигрантов Н. Берберовой и Р. Гуля
Все совпадения случайны.
«Родину нельзя унести на подошвах сапог».
«Я унес Россию с собой».
«Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать».
Пролог
город Кашира Московской области, июль 1935 года
Вроде все дела переделала, можно и отдохнуть. Екатерина Сафоновна села на
