- Да, я и правда пришла, чтобы предупредить о беде, - начала я, стараясь при этом не смотреть на родителей, а только на Стефу. – Уже завтра, если сегодня ты не уйдешь со мной, ты… - как же тяжело произносить это страшное слово! Но я все-таки сделала это, - ты умрешь. И ты, - покосилась на живот и Стефа обхватила его руками в тщетной попытке сохранить жизнь еще не рожденного младенца.

- Ведьма! – прошипела мать.

- Да, я – ведьма! – не удержалась я. – И вы всегда это знали. Раньше я слушала вас и скрывала свой дар, но теперь пришло время вам слушать меня! Так что, делайте это внимательно!

Кажется, родители удивились новому тону моего голоса. Лицо матери вытянулось, а отец словно окаменел и только Арон улыбнулся, чему-то, понятному только ему одному, а Стефа оставалась неестественно серьезной, что меня не переставало удивлять.

- Говори! – попросила она и покосилась на родителей. – Если вы не хотите слушать, то уходите. Это касается только меня и сестры.

- Сестры? – взорвалась мать и поднялась из-за стола так резко, что, если бы рядом с ней не сидел отец, она непременно перевернула бы скамью.

- Не сейчас! – пан Каревич взял жену за руку и посмотрел на нас, своих дочерей.

- Мы лучше действительно уйдем! – сказал он и тоже встал, после чего увел мать за собой.

- Спасибо! – сказала я ему во след, но боюсь, осталась не услышанной.

- А теперь, говори! – обратилась ко мне Стефа и я принялась рассказывать ей обо всем, стараясь, чтобы рассказ получился кратким, но существенным. Стефа и Арон слушали молча и не перебивали, только изредка переглядывались так, будто тоже знали что-то такое, о чем, увы, не знала я. Когда я закончила, то спросила:

- Ты веришь мне?

Стефа несколько секунд просто смотрела мне в глаза, а затем произнесла:

- Вот уже несколько ночей подряд во сне я вижу свою смерть, - сказала она. – Это больно…даже во сне. Я чувствую, как начинаются роды, ощущаю, как по ногам течет вода, теплая и густая, а затем кровь. И в моих снах ее слишком много.

- Ты рассказывала об этом матери? – спросила я.

Стефа улыбнулась.

- Сначала я пыталась, но она уверила меня, что это нормально. Что женщинам часто снятся кошмары на последнем месяце беременности, что я не должна волноваться напрасно.

- А ты? – не унималась я.

- А что я? – она пожала плечами. – Я боюсь, и я хочу жить, потому что хочу увидеть своего ребенка и то, как он, или она, будет расти, взрослеть…

- Тогда пойдем с нами.

Стефа посмотрела на своего мужа, словно ожидая его поддержки.

- Ты веришь ей? – только и спросил Арон, глядя в глаза моей маленькой повзрослевшей сестренке.

Она кивнула.

- Это ваш шанс! – произнесла я.

- Шанс! – повторила сестра и улыбнулась, но как-то печально. – Звучит не очень обнадеживающе!

- Просто, я боюсь, твой сон не совсем сон, - призналась я и встала из-за стола. – Нам надо собираться и отправляться.

- Куда? – удивилась сестра.

Но даже я не знала ответа на этот вопрос.

- Я с вами! – спокойно проговорил ее муж и заметив мой сомневающийся взгляд, добавил: - И это не обсуждается.

- Хорошо! – кивнула я, а про себя подумала, что вряд ли Вацлав и Трайлетан обрадуются тому, что придется брать с собой еще и Арона. А с другой стороны, мужчина может пригодиться. Мало ли, что произойдет!

Надо отдать должно сестре, собралась она быстро. Какой-то узелок с вещами, чистые тряпки и котел для воды. Арон вышел во двор и приготовил телегу, ту самую, на которой мы уходили от погони, когда всадники Трайлетана приехали за своими обреченными.

Стефа вышла из дома, покачиваясь, словно толстая утка. Мои спутники, ожидавшие во дворе, заметно приободрились, а Вацлав послал мне улыбку, от которой стало легче и теплей на душе. Уже когда Арон помогал сестре забираться в телегу и устраивал ее на мягком сене, из дома выскочила мать. Потрясая кулаками, она набросилась на меня и, наверное, бы, ударила, если бы не Вацлав. Встав между нами, он посмотрел на разъяренную женщину таким взглядом, что она застыла на месте, а затем, опустив руки вдоль тела, и вовсе попятилась назад, туда, где стоял мой отец.

- Ведьма! – ударило в спину.

Князь подсадил меня в седло и забрался сам, усевшись позади.

- Не забирай мою дочь! – закричала мать. – Только не ее!

Но Арон вскинул кнут. Разрезав воздух со свистом, тот опустился на лошадиный бок, и конь потянул телегу, а следом за ней двор покинули, и мы с Вацлавом, оставив Трайлетана замыкающим. Кажется, матушка продолжала что-то кричать, только я не разобрала слов, да и, признаться, не вслушивалась. Ничего хорошего сказать мне она не могла, а потому я только сильнее прижалась спиной к груди своего мужчины и, прикрыв глаза, попыталась расслабиться.

- Куда мы едем? – спросила тихо, обращаясь к князю.

- Скоро увидишь, - ответил он и легко поцеловал меня в макушку.

Гражина прогуливалась по улицам города. Город был старинный, с каменными домами, хранившими в себе историю не одного поколения семей, с небольшими зелеными рощицами, этакими маленькими парками, где молодые матери могли гулять со своими детьми, с кварталами, где с утра до ночи ремесленники трудились, создавая кто одежду, кто оружие, кто изделия из кожи: пояса, сапоги и туфли. Был в городе и квартал, который больше всего нравился княжне – это квартал, где жили пекари, и где в воздухе витали запахи сдобы и выпечки. Почти каждый вечер одна, или в сопровождении подруги, девушка покидала особняк Круга и уходила, чтобы пройтись перед сном, а заодно и подумать над тем, что происходило с ней вдали от дома.

Утром отец прислал письмо. Вроде бы простое письмо, в котором интересовался ее новой жизнью и занятиями, где спрашивал об успехах, но меж строк княжна прочитала то, что интересовало ее отца в действительности. Князь Щенкевич хотел знать все о Главе Круга и Грася думала о том, как отправить ему письмо и быть уверенной, что сестра Мария не перехватит сообщение, чтобы прочитать чужую переписку, о святости которой она, конечно же, забыла бы сразу, едва оно попало бы в ее руки.

Гражина не просто училась, постигая новый знания, большую часть которых, она, впрочем, уже давно знала или была ознакомлена, пусть и поверхностно. Учителя в Круге были не такими, как она их себе представляла, или попросту, младшим сестрам открывали лишь часть знаний, опасаясь за то, что молодые умы не выдержат такое количество новой для них информации, а, может быть, просто опасались, как бы кто из девушек не показал себя более смышленым, чем это было нужно Главе. Княжна вообще подозревала, что основной остов правящей верхушки в Круге уже был сформирован и пускать кого бы то ни было постороннего, никто не собирался. Грася видела, что Глава Мария Вишневская, твердо решила поставить себе на смену свою избалованную и не совсем уравновешенную дочь, несмотря на то, что были сестры, которые показывали больший потенциал и были одарены намного богаче Богами, чем Елень. Но мать упорно возвышала свое дитя и это самое «дитя» вело себя дерзко и нахально, раздражая Грасю. К тому же, сама панна Вишневская таила зло на княжну. Гражина ощущала это всем своим сердцем, как и зависть слабой ведьмы к ее дару и это казалось, влекло за собой определенную опасность княжне. Насколько сильную, она пока не могла понять.