Когда Мэддокс все ей рассказал, я пытаюсь его утешить.

– Она очень тебя любила, Мэддокс. И все еще любит, но теперь она твой ангел-хранитель на небесах. Она всегда будет заботиться о тебе. Каждый день, каждую минуту. Ты ее не видишь, но она видит тебя.

Я протягиваю ему руку, он встает, прощается с ней, и мы уходим.

На выходе с кладбища мы встречаемся с родителями Бэйлор и Скайлар. Они тоже приходят сюда каждый день. Мы обнимаемся.

– Увидимся позже в больнице? – спрашивает Скайлар.

Я слабо улыбаюсь ей:

– Мне больше некуда идти.

– Мы снова были на могиле Кэлли, – рассказываю я Бэйлор, держа ее слабую ладонь в руках. – Мэддокс каждый день приносит ей лиловые орхидеи. Словно ты приходишь туда вместе с нами. Он сейчас с моей мамой, они обедают в кафе. Ей очень жаль, что все так случилось, но еще она очень рада, что наконец-то познакомилась со своим единственным внуком. У этого ребенка уж точно много людей, которые его любят.

Я провожу пальцами по ее щеке, стараясь не задеть заживающую рану у нее на подбородке.

– Смерть Кэлли его совсем сломала. Меня тоже, но я еще чувствую себя чертовски виноватым за то, что рад, что погибла не ты.

Я достаю брелок и провожу пальцами по гравировке.

– Этот дурацкий брелок изменил всю мою жизнь. Ты изменила мою жизнь. И теперь, когда я тебя вернул, я не собираюсь тебя отпускать. Ты – недостающая часть меня, моя вторая половинка. И наша история еще не закончена. Твоя история еще не закончена, слышишь?

– Знаешь, если бы моя сестра сейчас могла говорить, она попросила бы тебя прекратить эти розовые сопли, – это Скайлар тихонько вошла в палату.

Я почти незаметно улыбаюсь шутке оптимистично настроенной сестры Бэйлор. Скайлар ни секунды не верила, что Бэйлор может не очнуться. Она приходит сюда каждый день и читает ей желтую прессу. И даже красит Бэйлор – хотя ей это совсем и не нужно. Она играет с Мэддоксом. И отвешивает мне пинка, когда я падаю духом по поводу прогресса Бэйлор. Или его отсутствия. Она даже помогла мне принимать решения и строить планы на будущее – хотя теперь я даже не уверен, что это будущее случится.

– Она очнется! – говорит Скайлар, подходя к постели с другой стороны. – Может, уже сегодня. Врачи ведь сказали, что это вполне возможно, раз они перестали вводить лекарства, которые удерживали ее в коме.

– Мне прекрасно известно, что они сказали, Скайлар, – огрызаюсь я. – Я прокручиваю в голове каждое чертово слово, снова и снова.

Она поднимает руки в знак капитуляции.

– Полегче, большой брат. Кажется, кому-то не помешало бы хорошенько выспаться.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

– Извини, – говорю я, глядя, как она склонилась над сестрой, находящейся в бессознательном состоянии.

Мне нравится, что она называет меня «большим братом». Скайлар и ее семья взяли меня под свое крыло. Они прилетели сразу же в день аварии и с тех пор все две недели были здесь. Все, кроме сестры Бэйлор Пайпер, с которой удалось связаться только вчера – она была недоступна в своем путешествии по диким районам Австралии.

Авария. Я содрогаюсь, вспоминая фотографии покореженного внедорожника, которые мне показали полицейские. Я поражен, что Бэйлор вообще выжила. Три дня спустя мы похоронили Кэлли. Врачи сказали, что у нее было слишком сильное внутреннее кровотечение – несмотря на все усилия, они не смогли его остановить. Она умерла вскоре после того, как ее привезли в больницу. Но они сказали, что на месте аварии Кэлли была в сознании – и это приносит мне утешение, потому что я верю, что они с Бэйлор поддерживали друг друга в те ужасные минуты, когда это произошло.

Тот день был ужасен. После ее загадочного эсэмэс я ждал и ждал, когда она приедет ко мне на работу. Я чувствовал: что-то произошло. В голову лезли воспоминания о том, что случилось в университете. Я был уверен, что за опозданием Бэйлор стоит Карен. Но когда мне позвонили из школы и сказали, что никто не забрал Мэддокса, я понял, что все еще хуже, чем я опасался.

– Привет, Мэддокс-пэддокс! – произносит Скайлар, когда Мэддокс с моей мамой входят в палату.

– Привет, тетя Скайлар, – они крепко обнимаются.

– Привет, сынок, ты как? – спрашивает моя мама, подходя ко мне и кладя руку мне на плечо.

– Я в порядке, мам.

Это неправда. Моя жизнь – вся моя чертова жизнь! – лежит на этой больничной койке. Если Бэйлор уйдет от нас, я больше никогда не буду в порядке. Я пройду все ступени. Каждый день я буду просыпаться, ходить на работу и стараться, чтобы у Мэддокса было самое лучшее детство из всех возможных. Но я никогда не буду в порядке.

– Отдохни, а я побуду с ней, – говорит мама.

Я смотрю на Мэддокса, чтобы убедиться, что он не возражает.

– Да, – говорит он. – Мы с бабушкой поиграем в покер, а тетя Скайлар почитает маме.

– В покер? – Я осуждающе смотрю на маму.

– Ну да, я его вчера научила, – она пожимает плечами. – Здесь скучно.

Она дотрагивается до руки Бэйлор и добавляет:

– Не в обиду тебе будет сказано, дорогая.

Затем обращается ко мне:

– Если ты из Техаса, то должен хорошо уметь…

– Ездить на лошади, играть в покер и обращаться с дамами, – заканчиваю я фразу.

Это прямо-таки ее мантра. Она всегда хотела, чтобы я следовал этим правилам, хотя та часть из них, которая касалась Карен, давалась мне нелегко.

Мэддокс хмурится:

– Но я же не из Техаса.

Мама смеется и взъерошивает ему волосы.

– Ну конечно из Техаса! – заверяет она его. – Много поколений Макбрайдов выросли в Техасе, поэтому в твоих венах тоже течет техасская кровь.

Он улыбается ей и спрашивает у меня:

– Может, вы с мамой когда-нибудь меня туда отвезете?

– Обязательно, дружище. Как только мама сможет поехать, – говорю я и молюсь про себя, чтобы это когда-нибудь случилось.

Мэддокс подходит к постели Бэйлор:

– Слышала? Как только ты поправишься, мы поедем в Техас! Может, я даже смогу покататься на настоящей техасской лошади и все такое.

– Ладно, мне надо сделать несколько дел, но я буду в комнате отдыха. Я не ухожу из больницы. Позвоните мне, если что-нибудь произойдет, – говорю я. – Что угодно.