Она прищуривается и тихо спрашивает:

– А вы на самом деле делаете все, про что пишете?

Я внутренне закатываю глаза.

– У меня богатое воображение.

Следующие полчаса женщины заискивают передо мной и суют мне номера своих телефонов, словно мы теперь лучшие подруги. Я сразу становлюсь центром всеобщего внимания – к большому неудовольствию Моники, которая держится на расстоянии и дует губки, холодно глядя на меня. Кажется, приглашения на ее следующий барбекю мне ждать не стоит.

К счастью, пришло время торта. Официант разрезает торт – размером почти со стол, на котором стоит. Торт сделан в форме молота Тора, потому что это любимый герой Гейджа. Я не большой знаток тортов, но могу предположить, что Моника потратила на него примерно столько же, сколько я – на свою первую машину.

По пути домой Мэддокс спрашивает меня:

– Мам, нам теперь надо будет пригласить их всех на мой день рождения? Дилан все время в меня плевался, а Джордан смеется над тем, как я говорю. Я правда странно говорю?

– Нет, малыш, ты говоришь вовсе не странно, – говорю я. – Ты говоришь, как ребенок, который вырос в Коннектикуте. В этом нет ничего плохого. И ты можешь пригласить к себе на день рождения кого захочешь.

– Что, если я хочу пригласить Райана и Коула? – спрашивает он. Это сыновья Криса. – А еще Броди, Дрю и Эмбер из моей старой школы. Я хочу пригласить их на день рождения!

Я вздыхаю.

– Значит, нам надо запланировать выходные дома – тогда и отпразднуем твой день рождения, – говорю я.

Мэддокс радостно улыбается, а я качаю головой, осознав, что только что назвала Мейпл-Крик домом.

Через две недели после того, как Карен пришла ко мне со своими обвинениями, объявился некий мужчина, заявивший, что он отец ее ребенка. Этот мужчина, удивительно похожий на Гэвина, сказал, что Карен заплатила ему за сексуальные услуги. Тогда он не знал, кто она такая. Но после многочисленных расспросов адвокатов и частного детектива, нанятого Гэвином, он каким-то образом узнал, что она из богатой семьи и теперь хочет судиться, чтобы получить родительские права – и нехилые алименты. Все это на самом деле очень грустно. У этого малыша будет либо напыщенная самовлюбленная мамаша, либо жадный неудачник-отец.

– Охренеть! Правда, что ли? – восклицает Кэлли, когда я подробно рассказываю ей, что выяснил частный детектив.

– Правда, – подтверждаю я. – Она просто взяла и залетела сразу после того, как Гэвин ее бросил. Она собиралась выдать этого ребенка за ребенка Гэвина.

– Чертова стерва! – вопит Кэлли, вызывая удивленные взгляды с соседних столиков.

Я оглядываю других посетителей этого престижного ресторана. У женщин на запястьях браслеты, а в грудях – силикон. Мужчины в костюмах от Армани потягивают виски в час дня. Интересно, сколько из них настоящие – скольким не нужно притворяться кем-то или чем-то, кем они не являются? Я размышляю о брелке, который мама подарила мне, когда мне было четырнадцать. Я размышляю о том, какую часть себя потеряю, если попытаюсь вписаться сюда, хотя здесь мне совсем не место.

Я делаю большой глоток вина.

– Кэлли, тебе не кажется, что тут как-то слишком много драматизма?

Она откидывает голову назад и хрипло смеется.

– Ну конечно тут слишком много драматизма! Думаю, люди на нем паразитируют. А ты думала, почему в Лос-Анджелесе снимают столько фильмов?

Потом Кэлли замечает, что мне не смешно. Она протягивает руку и накрывает мою ладонь своей.

– Что случилось, Бэйлор? – спрашивает подруга. – Ты в последнее время сама не своя.

– В этом-то и проблема, – говорю я. – Мне кажется, что жизнь здесь уничтожает мою сущность. Гэвин просто замечательный. Ты просто замечательная. Но мы с Мэддоксом сюда просто не вписываемся. Нам здесь не место, Кэлли.

Я оглядываю женщин в зале.

– Помнишь наши девичники с Дженной и Скайлар? Только девушки, пара бутылок вина и колода карт. Здесь никто таких не устраивает!

– Давай мы устроим, – говорит она, указывая на нас обеих. – Прошел ведь всего месяц. Может, тебе просто нужно больше времени?

Я качаю головой и чувствую, как на глазах выступают слезы.

– Я думаю, что совершила ошибку, переехав сюда. У нас с Мэддоксом так много всего на Восточном побережье. Друзья, семья, чувство принадлежности. У нас куча причин быть там – и только одна причина быть здесь. Я знаю, что Мэддокс в конце концов вольется. И уверена, что у него появятся друзья. Но дело в том, что я не хочу никаких новых друзей! Меня вполне устраивают те друзья, которые у меня уже есть. Меня вполне устраивает моя жизнь в Мейпл-Крик. К тому же здесь живет Карен. Она всегда будет где-то поблизости, всегда будет за нами следить, и я никогда не смогу полностью расслабиться.

Я делаю паузу, чтобы перевести дух, и Кэлли спрашивает:

– Что ты хочешь этим сказать? Подумываешь о том, чтобы вернуться домой?

– Вот! Я именно об этом и говорю! Даже ты все еще называешь Мейпл-Крик домом, а ведь ты даже не оттуда родом.

Я провожу пальцами по ободку своего бокала с вином.

– Может, все и получится, – говорю я. – Гэвин сможет приезжать к нам как прежде, а мы с Мэддоксом будем приезжать сюда. На этот раз ему не придется так много летать. Мы даже можем приезжать сюда на длинные каникулы. Ну, на лето и праздники.

Кэлли склоняет голову набок и внимательно смотрит на меня:

– Кажется, ты уже все решила.

Она делает глоток вина, не сводя с меня глаз.

– Так ведь?

Я закрываю глаза и киваю:

– Мне здесь ужасно не нравится, Кэлли. Мэддоксу здесь не нравится. Он не признается в этом, но это правда. Он изменился. Он не разговаривает со мной, как раньше.

– Я тоже это заметила, – говорит она. – Мне кажется, он немного подавлен. Я думала, что это пройдет.

– Это просто убьет Гэвина. Он так много для нас сделал. Он так старался, чтобы все было идеально. Но мне нужно делать то, что я считаю правильным для себя и Мэддокса.

– Тогда решено, – говорит она. – Мы едем обратно домой.

– Что?! – Я хлопаю глазами. – Ты вернешься с нами? Но ведь твоя семья живет здесь.

– Вы тоже моя семья. Ты и Мэддокс, – говорит Кэлли. – К тому же либо Лос-Анджелес изменился за последние три года,