укрытий, нет дорог, невозможно использование танков»[650]. В силу отмеченных обстоятельств, делали авторы доклада вывод, фронтальный удар на этом направлении представляет исключительные трудности, и лучшим решением овладения синявинским укрепленным районом противника явились бы фланговые удары 55-й армии Ленинградского фронта и 54-й армии Волховского фронта. Однако наступающая весна, отмечалось далее в докладе, не позволяет рассчитывать на своевременное завершение до наступления оттепели в лесисто-болотистой местности глубоких фланговых ударов, и «поэтому обстановка вынуждает остановиться на фронтальном ударе»[651]. Готовность к началу действий определялась Военным Советом Ленинградского фронта в промежуток времени 12-15 марта, а для проведения самой операции, в случае ее утверждения, требовалось «полное обеспечение в первую очередь боеприпасами, а также 100 различных танков для восстановления танковых бригад и 15 тыс. человек для укомплектования 2-й ударной Армии[652].

В своем докладе Верховному Главнокомандующему представитель Ставки ВГК К. Е. Ворошилов в целом согласился с изложенными в докладе командования Ленинградского фронта соображениями, отметив при этом, что оно «более уязвимых участков оборонительно системе противника не обнаружило, поэтому замысел операции и выбор направления главного удара по ликвидации синявинских позиций противника остается прежним»[653]. Одновременно К. Е. Ворошилов признавал, что выбранное командованием направление, на котором не было успеха до этого, – мера, вынужденная наступающей весной. Полагая, что наиболее правильным решением в достижении главной цели операции были бы фланговые удары 55-й и 54-й армий, представитель Ставки ВГК считал нереальным воспользоваться этим вариантом до середины июня 1943 г. из-за наступившей весны и вызванных ею последствий. К тому же, отмечал К. Е. Ворошилов, командование Ленинградского фронта преувеличивает боеспособность стрелковых дивизий, в которых полученные пополнения слабо обучены и требуют серьезной подготовки[654]. В равной степени, по мнению представителей Ставки ВГК, это касалось и стрелковых дивизий Волховского фронта, выделенных для участия в предстоящей операции[655].

7 марта 1943 г. из Ставки Верховного Главнокомандования последовала подписанная И. В. Сталиным Директива командующим войсками Ленинградского и Волховского фронтов и представителю Ставки ВГК на разгром Мгинско-Синявинской группировки противника[656]. Согласно этой Директиве Волховский фронт силами 10 стрелковых дивизий и 4 стрелковых бригад с соответствующими средствами усиления должен был прорвать оборону противника на фронте Вороново – Лодва и овладеть районом Сологубовка – Муя с последующим развитием удара в тыл Мгинско-Синявинской группировки противника. В районе Войтолово войска Волховского фронта должны были соединиться с войсками Ленинградского фронта и двинуться на север, в район Мги, «окружить Мгинско-Синявинскую группировку противника, уничтожить или пленить ее». Войска Ленинградского фронта силами 8 стрелковых дивизий и 3 стрелковых бригад с соответствующими средствами усиления должны были прорвать оборону противника на фронте Красный Бор – поселок Песчанка и овладеть железнодорожным узлом Саблино с последующим развитием удара на Войтолово[657]. Начало операции для обоих фронтов Ставка ВГК назначила на 14 марта 1943 г., а операцию по ликвидации Мгинско-Синявинской группировки противника предписывалось закончить не позднее 25 марта 1943 г.[658]

Спустя десять дней после получения этой Директивы ВГК ее представитель в войсках Волховского и Ленинградского фронтов К. Е. Ворошилов направил Верховному Главнокомандующему доклад, в котором ставился вопрос о необходимости переноса сроков наступления. Информируя об «усиленной боевой подготовке» обоих фронтов – тренировке частей к предстоящей операции, составлении планов наступления, в том числе артиллерийского, инженерного и особенно взаимодействия войск, командирской рекогносцировки, районов развертывания и атаки противника, К. Е. Ворошилов тем не менее был вынужден признать, что, «несмотря на сравнительно большое напряжение, операцию к указанному вашей директивой сроку подготовить не смогли»[659]. Указывая на объективную причину – подвоз снарядов для Волховского фронта запаздывает на 4-5 дней против намеченного по графику доставки, представитель Ставки ВГК приходил к выводу, что «отсрочка начала операции на 4-5 дней является необходимой»[660].

Полученное согласие Ставки ВГК на перенос начала операции на 19 марта 1943 г. не стало, однако, необходимой предпосылкой к ее успеху. Начавшееся в этот день наступление ударных группировок Волховского и Ленинградского фронтов не оправдало возложенные на него надежды. Если в первый день войска 8-й армии Волховского фронта продвинулись на 2-5 км вглубь прорыва, то в последующие дни они не сумели развить успех в связи с переброской на это направление значительных сил противника[661]. Еще менее успешно операция развивалась на фронте наступления 55-й армии, войска которой сумели продвинуться на отдельных участках на 1 км, но, встретившись с хорошо организованной обороной противника, остановились. Учитывая бесперспективность дальнейших атак, командование Ленинградского фронта решило 22 марта прекратить наступление[662].

Неудачу едва начавшейся операции по разгрому Мгинско-Синявинской группировки противника признал и представитель Ставки ВГК К. Е. Ворошилов в своем докладе Верховному Главнокомандующему 22 марта 1943 г. На этот раз он не скрывал действительные причины этой неудачи. Объясняя, почему части 8-й армии Волховского фронта, несмотря на ввод двух свежих дивизий для развития прорыва, за день боя 21 марта продвижения не имели, К. Е. Ворошилов указал на «огневое сопротивление противника, а главное – на плохую организацию управления войсками. Две дивизии второго эшелона 20 марта были введены через боевые порядки войск первого эшелона. Ввод этих дивизий фактически не был организован, и вследствие отсутствия четкого руководства войска в лесу перемешались между собой, управление было потеряно. Истинное положение командование армии установило только к вечеру 21 марта, получая до этого от дивизий донесения о продвижении с указанием пунктов, которые в действительности не занимались…»[663]

Боевые действия 55-й армии на Красноборском направлении отражены в представленном 30 марта 1943 г. в Ставку ВГК докладе командующего войсками Ленинградского фронта Л. А. Говорова[664]. Сообщив об успехах армии в первые два дня наступления – «достигнут прорыв на фронте 6,5 км с глубиной на отдельных участках 0,5-2,5 км», командующий далее отмечал, что в последующие дни, «придавая ульяновскому направлению особое значение, противник начал спешную переброску на это направление сначала отдельных полков, батальонов и команд, а затем свежих дивизий, огневых средств и бомбардировочной авиации, подав сюда свыше трех пехотных дивизий»[665]. И это все в дополнение к тому, что до начала активных действий 55-й армии на красноборском участке на рубеже Корделево – Красный Бор – Поркузи – Чернышево протяженностью 14 км противник имел в обороне 13 батальонов пехоты, 56 артиллерийских, 69 минометных батарей и 60 танков[666]. Не удивительно, что Л. А. Говоров в своем докладе в Ставку ВГК признает, что дальнейшие действия подчиненной ему 55-й армии «приобрели характер ожесточенного сражения с подходящими резервами противника, пытающимися контратаками пехоты и тяжелых танков, массированными ударами артиллерийского и минометного огня и бомбардировочной авиации восстановить положение. В результате крупных потерь противник вынужден был приостановить контратаки и вновь перейти к обороне»[667]. Однако удивительно, что командование фронта