через их разоружение, с опорой на жестокие методы и раньше считались единственно действенными в обозримые сроки в условиях Хайленда первой половины XVIII в. Еще генерал Карпентер, командующий королевскими войсками в Шотландии в 1716–1724 гг., заявлял, что единственный способ заставить горцев сложить и выдать оружие — принудить их к этому угрозой уничтожения их жилищ, посевов и угона скота[911].

Вместе с тем командование расквартированной в Горном Краю ганноверской армии и после 1746 г. даже не предполагало возможность полного и окончательного разоружения всех горцев без исключения, озадачивая военные патрули и гарнизонные посты в Хайленде даже в 1749–1750 гг. необходимостью пристального контроля над соблюдением в Горной Стране акта о разоружении, а правительственных чиновников — особой проверкой сообщаемых из Шотландии сведений (тем более что надежды на вооруженную поддержку горцев при очередном вторжении якобиты продолжали питать по крайней мере до конца 1750-х гг.)[912].

Так, например, еще в 1746 г. собравшиеся в родовом замке герцогов Аргайлов, Инверэри, верные Ганноверскому дому мировые судьи, назначенные исполнять обязанности лорд-лейтенантов, и другие лояльные чины Аргайлшира составили и направили к командующему королевскими войсками в Шотландии жалобу, суть которой заключалась в том, что если их обяжут разоружиться, то их симпатии могут качнуться в сторону якобитов, поскольку, памятуя столь ярко изложенные лордом Ловэтом последствия разоружения кланов Горной Страны в 1725 г., это решение неминуемо будет означать для них постоянные разорения от уже «разоренных людей»[913]. Справедливость подобных требований не вызывала сомнений даже многие годы спустя и даже среди тех, кто само разоружение кланов как в принципе необходимую меру умиротворения Горной Страны никогда не ставил под сомнение[914].

Относительно возможности лишить горцев оружия не стоило и обольщаться. Даже в 1773 г. к традиционному оружию хайлендера продолжали относить двуручный меч («клэймор»), горский палаш — меч с традиционной с первой половины XVIII в. гардой-«корзинкой» («клэйбег», «переименованный» со временем в упоминавшийся «клэймор»), небольшой круглый щит и кинжал («дирк»)[915]. Только под Каллоденом после последнего крупного сражения кампании 1745–1746 гг. солдаты Георга II собрали около 5000 единиц различных видов огнестрельного оружия[916]. С большой долей вероятности можно предположить, что среди них были и те, что еще в 1724 г. насчитал и определил как прибывшие в 1719 г. в Хайленд с испанцами, но так и не собрал полностью в 1725 г. генерал Уэйд[917].

В 1755 г. до правительства дошли сведения (не подтверждаемые, однако, другими источниками) о том, что вождь МакДоналдов из Клэнрэнэлда Роналд МакДоналд в интересах изгнанных Стюартов и с надеждой на очередное восстание укрывает в своих землях 9000 исправных мушкетов…[918]

Уже вскоре после начала восстания якобитов Эндрю Флэтчер из Сэлтоуна, лорд-клерк Сессионного суда Шотландии, пишет в письме к государственному секретарю по делам Шотландии: «Шотландия может быть [условно] разделена на две части: одна вооружена и другая — разоружена. Под первой я имею в виду Хайленд; и под последней — Лоуленд…»[919].

Итак, после акта о разоружении 1716 г. — очередное якобитское восстание в 1719 г., после аналогичного акта 1725 г. — самый крупный мятеж якобитов 1745–1746 гг. Имели ли акты о разоружении кланов Горной Шотландии при таком положении дел практический смысл?

Безусловно, да. Хорошо известно, что особые усилия командующие королевскими войсками в Шотландии прилагали не к прямому разоружению горцев, но к военному строительству и военному сотрудничеству в Горном Крае[920]. Более того, при генерале Уэйде и его преемниках эти два аспекта британского присутствия в Горной Стране стали доминирующими[921].

Эффективность этих мероприятий дважды подвергалась проверке на прочность: в событиях 1719 и 1745–1746 гг. Несмотря на значительную разницу в масштабах восстаний, оба мятежа были подавлены при активной помощи жителей Горной Шотландии и, особенно во втором случае, с опорой на форты и проложенные в Хайленде военные дороги генерала Уэйда[922]. Последние, на что часто указывают, способствовали продвижению армии якобитов на юг летом-осенью 1745 г.[923] Однако не стоит забывать, что эти же военные дороги и расквартированные в Горной Стране гарнизоны впервые ставили королевскую армию на значительно более общие с горцами, нежели когда-либо прежде, основания присутствия в крае[924]. Борьба в 1715–1716 гг. и 1745–1746 гг. шла во многом за одни и те же коммуникации, но к середине XVIII в., несомненно, на более выгодных для армии Ганноверов условиях[925].

За тридцать лет (1715–1745 гг.) британского военного присутствия в Горной Шотландии тактика высоких военных чинов в крае стала понятной и ясной стратегией, приведшей к окончательной победе над армией якобитов 16 апреля 1746 г. под Каллоденом. Удивляться стоит не только тому, каких успехов добился принц Карл к осени 1745 г., но и тому, какой сокрушительный разгром он после этого потерпел.

При этом важнейшие в рамках британского присутствия программы умиротворения Горной Страны были бы невозможны без их легализации актами о разоружении кланов Горной Шотландии, и именно в этом их основное практическое назначение и военно-политический смысл. Сложность положения для Лондона заключалась в том, что формально не было никакого «британского присутствия в Горной Шотландии». С заключением Англией и Шотландией Унии в 1707 г. и образованием Соединенного Королевства этот юридический казус стал очевидным[926]. Проведение мероприятий по умиротворению Хайленда в рамках поддержки законного, допустимого и необходимого в условиях мятежа акта о разоружении позволяло преодолеть разрыв между нормами права и действительным положением дел в королевстве[927]. Не случайно многие основные мероприятия по умиротворению Горной Шотландии были предложены генералом Уэйдом на рассмотрение Короны именно в плане разоружения кланов Горной Страны в апреле 1725 г.[928]

Легализм в Великобритании в первой половине XVIII в. выступал важным фактором политической жизни страны, способным как препятствовать умиротворению Горного Края, так и способствовать[929]. Под прикрытием акта о разоружении борьба с беспорядками в Хайленде представлялась не следствием порожденного принципиально различным пониманием социальных, политических и экономических оснований общественной жизни широкого гражданского конфликта между властью и частью местных сообществ, а вопросом исключительно полицейских мероприятий и судебных преследований. В этом смысле те мероприятия по умиротворению, которые были действительно способны в реалиях Горной Шотландии первой половины XVIII в. дать определенный эффект, получали оправданную и признанную политическим обществом санкцию[930].

Армия, выполнявшая обязанности по поддержанию законности в Горной Стране, в отличие от армии, решавшей по-разному понимавшиеся парламентариями в связи с отношением к политической роли и, соответственно, численности и размещению армии первых Георгов вопросы политических свобод и внутренних забот королевства внешнеполитические задачи, скорее получала признание со стороны парламентской оппозиции[931].

Что же касается возможности прямого разоружения горцев с