стратегическую точку, несомненно, во многих отношениях устарел. Он еще не знал оперативного искусства, так как операция для него еще не представляла измерений ни в пространстве, ни во времени. Поэтому изучение классиков представляет для нас особенную ценность, если мы будем обращать наше внимание не только на положения, сохраняющие еще свое значение в полном объеме, но и на положения, которые ныне нас не вполне удовлетворяют, которые или вовсе ныне отпали или должны быть существенно изменены. Если мы будем примеривать известный нам опыт гражданской и империалистической войн к положениям значительнейших стратегических авторов, писавших ранее этих войн, то сможем ярко ощутить то новое, что характеризует современную стратегию.

Мы рекомендуем подходить к авторитетам прошлого не только без выраженной почтительности, без стремления насытиться возможно большим количеством цитат и афоризмов, а определенно критически. Мы сумеем почерпнуть многое у великих мыслителей стратегии, лишь отбросив ложную скромность и усвоив кажущееся бесстыдство исследователя истины. Нужно не простое чтение, а серьезное критическое изучение классика, которое, может быть, более удобно вести путем семинариев или дискуссий в кружках, чем путем индивидуальной работы. Стратегические решения по природе своей радикальны: стратегические оценки должны охватывать вопросы в корне; нигде так не требуется независимость, цельность, свобода мышления, как в стратегии, и крохоборческая мысль нигде не может дать более жалких результатов, чем в стратегии. И жестокой насмешкой над стратегической мудростью нам представляется пиетет начетников, видящих в наследстве Наполеона стратегические заповеди — идеал стратегических чиновников.

А. Свечин. Стратегия. М.: Военный вестник, 1927. С. 7-26.

Методы стратегического мышления

 Искусство вождя — это прежде всего искусство усмотреть верную цель и указать путь к ее достижению. На любом фронте человеческой деятельности, чтобы одержать успех, нужно искусство вождя; в не меньшей степени требуется и грамотность исполнения. Боремся ли мы со стихией, боремся ли за достижение высшего уровня экономического благосостояния или за распространение наших политических убеждений, вынуждены ли мы взять в руки оружие, чтобы отразить врагов внешних, всюду перед нами возникают вопросы, как и куда ориентировать эту борьбу, и какова должна быть техника этой борьбы. Отсюда, естественно, родится деление искусства борьбы на его стратегию и на тактику.

Тактика — это техника действий войск, упорядочение, организация их усилий для достижения определенного результата наиболее прямым, скорым и экономным образом. Стратегия — это самое определение результата, которого надо добиваться. Точное разграничение между этими двумя областями работы, однако, встречает такие затруднения, что часто являются даже сомнения в том, существует ли в действительности граница между ними. На эти сомнения наталкивает нас также и необычайная пестрота и противоречивость определений, данных стратегии выдающимися военными мыслителями. Бюлов, первый пустивший в ход термин “стратегия”, видел в стратегии ту часть военного искусства, которая охватывает деятельность полководца до момента, когда в поле зрения появляется неприятель и военное искусство переходит в тактику. Жомини видел в стратегии искусство двигать массы на театре войны, Гнейзенау — расчет времени и пространства, Клаузевиц — искусство применения боев для достижения цели войны. Эрцгерцог Карл понимал под стратегией искусство полководца, определяющее ход военных предприятий; это определение в новейшее время уточнено Блуме, который видит в стратегии полководческое искусство за вычетом тактики; под последней же он подразумевает все, что касается употребления вооруженных сил в бою и упорядочения их действий с точки зрения боевых требований. Богуславский дал ему другое развитие: стратегия у него обратилась в искусство вождения армий, в искусство старшего начальника в отдельном районе театра военных операций, а тактика — в искусство управления войсками; граница проведена им по иерархической лестнице, и эта грубая квалификация стратегических и тактических вопросов, в зависимости от “табели о рангах”, от служебного положения командующего армией или командующего дивизией, все шире получает распространение в наше время. Вилизен видел в стратегии учение о сообщениях, Мольтке — систему подпорок, Шлихтинг, опираясь на выраженную однажды Мольтке мысль, оценивал стратегию как искусство “идти врознь, имея в виду требования своевременного сосредоточения”. Верди-дю-Вернуа в первом томе третьей части своего исследования о ведении войны определяет стратегию как часть учения о войне и в то же время часть самой военной деятельности, которая, с точки зрения всех оперативных моментов, охватывает как научное исследование войны, так и подготовку и ведение ее. Определение трудное и перекладывающее наше недоумение с понятия стратегии на не менее туманное представление об определяющем ее оперативном моменте. Впрочем, через 2 года в пятом томе третьей части Верди уже чистосердечно признается, что он сомневается в том, имеются ли вообще основания для проведения границы между стратегией и тактикой...

Читатель, который даст себе труд вдуматься в эти определения, будет поражен противоречивостью взглядов на стратегию. Поясним эту пестроту примером, взятым из области, где свобода нашей мысли не затруднена какой-либо предвзятостью или шаблоном. В Токио землетрясение вызывает стихийный пожар. Борьба с пожаром столицы, как и всякая борьба, имеет свою стратегию и тактику. Попробуем квалифицировать по этим двум категориям возникающие соображения. Что надо защищать в первую очередь: императорский дворец, министерства или спасать музеи с неоценимыми художественными ценностями? Надо ли отстаивать квартиры богачей или же фабрики и пролетарские кварталы? Как использовать для локализации пожаров имеющиеся линии бульваров и садов? Как учесть при организации противопожарной работы, при условии разрушения водопровода, нахождение воды для пожарных машин только в некоторых, точно определенных районах? Как учесть при организации тушения пожара направление ветра? Где использовать мощное оборудование пожарных частей и где только простейшие средства — топоры, лопаты и ведра, — с которыми явятся на пожар войска? Какие меры принять для снабжения продовольствием работающих на тушении пожара людей? Как обеспечить порядок, необходимый для успеха работы? В какой степени допустить разброску пожарных средств и децентрализацию самой работы?

Читатель, который попробует распределить эти вопросы на стратегические и тактические, легко справится с квалификацией части их, а перед другими станет в тупик. Что же говорит нам теория? Бюлов скажет, что пока мы не прибыли на пожар, мы действуем стратегически, а как только соприкоснемся с огнем, принуждены действовать тактически. Клаузевиц скажет, что искусство тушения отдельного пожара — тактика, а искусство комбинирования усилий по тушению отдельных пожаров для спасения города — стратегия. Богуславский будет утверждать, что работа брандмейстера — это тактика, а брандмайора