Шрифт:
Закладка:
Пистойя предпочла Флоренцию свободе. Конфликт «белых» и «черных» настолько дезорганизовал город, что правительство обратилось к флорентийской синьории с просьбой взять на себя управление (1306). После этого Пистойя получила от Флоренции как искусство, так и законы. Для Оспедале дель Чеппо, названного так из-за полого пня, в который можно было опустить пожертвования для больницы, Джованни делла Роббиа и его помощники спроектировали (1514–25) фриз из сверкающих терракотовых рельефов семи дел милосердия: одежда для нагих, кормление голодных, уход за больными, посещение тюрем, прием странников, погребение мертвых и утешение погибших. Здесь религия была на высоте.
Пиза, некогда столь богатая, что смогла превратить горы мрамора в собор, баптистерий и Наклонную башню, была обязана своим богатством стратегическому положению в устье Арно. По этой причине Флоренция подчинила ее себе (1405 год). Пиза так и не смирилась с этим рабством; она восставала снова и снова. В 1431 году флорентийский синьор изгнал из Пизы всех мужчин, способных носить оружие, а их женщин и детей оставил в качестве заложников за хорошее поведение.1 Пиза воспользовалась французским вторжением (1495), чтобы вновь утвердить свою независимость; четырнадцать лет она отбивалась от флорентийских наемников; наконец, после фанатично героического сопротивления, она сдалась. Многие ведущие семьи, выбрав изгнание, а не вассальную зависимость, переселились во Францию или Швейцарию, среди них были и предки Сисмонди, историка, который в 1838 году написал красноречивый рассказ об этих событиях в своей «Истории итальянских республик». Флоренция пыталась искупить вину за свой деспотизм, финансируя Пизанский университет и посылая своих художников украшать собор и Кампо-Санто; но даже знаменитые фрески Беноццо Гоццоли на этом Святом поле мертвых не могли утешить город, геологически обреченный на упадок. Ибо обломки Арно постепенно и безжалостно продвигали береговую линию, создавая новый порт в Ливорно — Легхорне — в шести милях от города; и Пиза потеряла коммерческую ситуацию, которая сделала ее состояние и ее трагедию.
Сан-Джиминьяно получил свое название от святого Геминиана, который спас зарождающуюся деревню от полчищ Аттилы около 450 года. В XIV веке он достиг некоторого процветания, но его богатые семьи разделились на враждующие группировки и построили пятьдесят шесть крепостных башен (сейчас их осталось тринадцать), которые принесли городу славу Сан-Джиминьяно делле Белле Торри. В 1353 году распри стали настолько жестокими, что город с покорным облегчением принял свое поглощение флорентийским владычеством. После этого жизнь, кажется, угасла. Доменико Гирландайо прославил капеллу Санта-Фина в Коллегиате своими лучшими фресками, Беноццо Гоццоли соперничал с кавалькадами капеллы Медичи, а в церкви Сант-Агостино были созданы сцены из жизни святого Августина, Бенедетто да Майано вырезал превосходные алтари для этих святынь. Но торговля пошла другими путями, промышленность заглохла, стимул умер; Сан-Джиминьяно остался на мели со своими узкими улочками и разрушающимися башнями, и в 1928 году Италия сделала город национальным памятником, сохранив его как полуживую картину средневековой жизни.
В сорока милях вверх по Арно от Флоренции Ареццо был важным местом в паутине флорентийской обороны и торговли. Синьория стремилась контролировать его; в 1384 году Флоренция выкупила город у герцога Анжуйского; Ареццо никогда не забывал об этом оскорблении. Он породил Петрарку, Аретино и Вазари, но не смог удержать их, поскольку его душа все еще принадлежала Средневековью. Лука Спинелло, которого также называли Аретино, отправился из Ареццо, чтобы написать в Кампо Санто в Пизе живые фрески, будоражащие воображение потрясением битвы (1390–2), но при этом изображающие Христа, Марию и святых с напряженным и трогательным благочестием. Если верить Вазари, Лука изобразил Сатану настолько отталкивающим, что Дьявол явился ему во сне и отчитал его с такой жестокостью, что Лука умер от испуга — в возрасте девяноста двух лет.2
К северо-востоку от Ареццо, в верховьях Тибра, городок Борго Сан-Сеполькро казался слишком маленьким, чтобы в нем мог жить и работать художник высокого ранга. Пьеро ди Бенедетто называли делла Франческа в честь его матери; ведь она, оставшись беременной после смерти отца, воспитывала его с любовью, направляла и помогала ему получить образование в области математики и искусства. Хотя мы знаем, что он родился в городе Гроба Господня, самое раннее упоминание о нем помещает его во Флоренцию в 1439 году. Это был год, когда Козимо привез во Флоренцию Феррарский собор; предположительно, Пьеро видел роскошные наряды византийских прелатов и принцев, прибывших для переговоров о воссоединении греческой и римской церкви. Мы можем с большей уверенностью предположить, что он изучал фрески Масаччо в капелле Бранкаччи; это было обычным делом для любого студента-художника во Флоренции. Достоинство, сила и решительная перспектива Масаччо смешались в искусстве Пьеро с живописным величием и величественными бородами восточных властителей.
По возвращении в Борго (1442) Пьеро в возрасте тридцати шести лет был избран в городской совет. Три года спустя он получил свой первый зафиксированный заказ: написать Мадонну делла Мизерикордия для церкви Сан-Франческо. Она до сих пор хранится в Палаццо Комунале: странное собрание мрачных святых, полукитайская Дева, окутывающая восемь молящихся фигур одеянием своего милосердия, чопорный архангел Гавриил, очень официально объявляющий Марии о ее материнстве, почти крестьянский Христос в мрачно реалистичном Распятии, яркие формы Mater Dolorosa и апостола Иоанна. Это полупримитивная живопись, но сильная: никаких милых чувств, никаких нежных украшений, никакой идеализированной утонченности трагической истории; только тела, испачканные и измученные жизненной борьбой, но возвышающиеся до благородства в тишине своих страданий, своих молитв и своего прощения.
Теперь его слава распространилась по всей Италии, и Пьеро стал востребован. В Ферраре (1449?) он написал фрески в герцогском дворце. Рогир ван дер Вейден был тогда придворным художником; вероятно, Пьеро научился у него новой технике живописи пигментами, замешанными на масле. В Римини (1451) он изобразил Сигизмондо Малатесту — тирана, убийцу и мецената — в позе благочестивой молитвы, искупаемой присутствием двух великолепных собак. В Ареццо, в промежутках между 1452 и 1464 годами, Пьеро написал для церкви Сан-Франческо серию фресок, которые знаменуют зенит его искусства. В основном они рассказывают историю Истинного Креста, кульминацией которой является его взятие Хосру II, восстановление и возвращение
