докторов Виктории Рыковой… – Вербин решил не называть Нарцисс экстрасенсом и уж тем более ведьмой – диплом есть, значит, врач. – Во время беседы промелькнула мысль, что убийца мог искренне верить в то, что оказывает Виктории благодеяние, избавляя от мучений, в которых ей приходилось жить, от ужаса смерти, переживаемого вновь и вновь. Поразмыслив, я попросил ребят припомнить, не было ли у них подобных случаев, и узнал, что два года назад в Москве стая собак насмерть загрызла некоего Михаила Бурмина. Никаких улик, никаких свидетелей, никаких сомнений в том, что это жуткий несчастный случай. И лишь одна подозрительная деталь – Михаил Бурмин страдал точно таким же расстройством, как и Виктория Рыкова. Его посещали видения собственной смерти, в которых…

– Его загрызала стая собак, – догадался Анзоров.

– Да.

– Ого, – присвистнул Крылов. – Ничего себе.

– И ты решил, что эти дела связаны?

– Я просто нашёл похожее дело.

– И предположил серийного убийцу?

– Да.

– У тебя есть хоть что-то в поддержку этой версии?

– Женщина, купившая шесть кукол в интересующее нас время.

– Та случайная женщина?

– Случайная женщина, случайная уличная банда… в этом деле полно случайностей, не находишь?

– Зато ни одной толковой улики, – протянул Анзоров. Затем помолчал с полминуты, тщательно обдумывая слова Феликса, после чего произнёс: – И ты считаешь, что серийный убийца расправился с Зариповым за то, что Наиль его опередил?

– Как вариант.

– У этой версии есть недостатки.

– У этой версии куча недостатков, – охотно согласился Вербин.

– Но ты в неё веришь?

– Я её не исключаю.

Анзоров покачал головой, показывая, что услышал то, что ожидал, и посмотрел на Шиповника:

– Портрет покупательницы есть?

– Достаточно приблизительный.

– Проследить по камерам не удалось?

– Нет.

– Платила наличными?

– Да.

– Маловато, конечно… Такое же количество кукол и непонятная смерть два года назад… – Анзоров покрутил головой. – Но может получиться интересно.

Арест серийного убийцы – громкий арест, учитывая шумиху, поднятую благодаря публикации – благотворно скажется на карьере. Такие победы отмечаются особо. К тому же победа поможет сгладить начальственный негатив, возникший после публикации Юркина.

– Получится интересно, если докопаемся, – уточнил подполковник.

– Если докопаемся, – согласился следователь. Прочитал пришедшее в смартфон сообщение и помрачнел: – Если нам позволят докопаться.

– В смысле? – поперхнулся Шиповник.

– Мне друг написал, что Диляра собирается выдвинуть против нас обвинения, – медленно ответил Анзоров, перечитывая сообщение.

– Она совсем долбанулась?

– Она в шоке, а теперь в ярости, и будет грызть всех, до кого дотянется, – вставил своё слово Вербин. – Нас она ненавидит.

– Диляра всех ненавидит, – скривился Шиповник. – Но в чём ей нас обвинять?

– Думаешь, не найдёт?

– Думаю, у нас всё по закону. И у тебя тоже.

Анзоров и Шиповник посмотрели на Феликса.

– Я ей ни разу не нахамил, – ответил Вербин. – Хотя очень хотелось.

– Молодец, – похвалил оперативника подполковник. – Значит, просто ждём, какую гадость она попытается устроить, и адекватно реагируем.

– Именно так.

– Тогда давайте вернёмся к убийству Наиля, – предложил Анзоров. – Что у нас есть?

– Сейчас ребята с «земли» пытаются вычислить грабителей, если получится – у нас будет удивительное совпадение. Если нет… возможно, получится у нас.

– Улик совсем нет?

– С Наилем очень грамотно разобрались. Единственная улика – отпечатки зимних ботинок «Caterpillar» сорок первого размера. – Шиповник бросил взгляд на Вербина: – Пока тебя не было, я позвонил криминалистам.

Феликс кивнул.

– Ботинки сорок первого размера… – Анзоров хмыкнул. – Сказать, где мы?

– В самом начале расследования? – предположил Крылов.

– В заднице, – определил более опытный Вербин.

– Я планировал сказать: в тупике, но твой вариант мне даже больше нравится, – хмыкнул следователь, глядя на Вербина. – Он такой, более правдивый, что ли, основательный такой. Идеально описывает происходящее.

– Выкрутимся, – пообещал Шиповник. – Феликс прав – нужно посмотреть на Диляру внимательнее, превентивно, так сказать. Крылов, это на тебе. После совещания подумаем, что и как нужно сделать.

– Понял.

– А ты… – Подполковник посмотрел на Вербина.

– Я ещё не получил все отклики на публикацию.

– Когда получишь?

– Надеюсь, сегодня. И завтра смогу сказать, как отреагировали на «Девочку с куклами» интересующие нас люди.

– Хорошо.

– Хорошо… – Вербин вздохнул. – Хорошо…

Шиповник и Крылов решили, что вздох Феликса был вызван не самыми хорошими результатами, но правы были отчасти: мрачность Вербина объяснялась тем, что он вспомнил, в чьей прихожей видел зимние ботинки «Caterpillar» приблизительно сорок первого размера.

* * *

Трубку Марта не снимала, на сообщения в мессенджере не отвечала. Можно было цепляться за слабую надежду, что Карская молчит, потому что, например, нежится в ванне, оставив телефон в гостиной, но Феликс чувствовал, что надежда напрасна. Надежды нет. Он опоздал. С Мартой, конечно, всё в порядке, в этом нет сомнений, но он опоздал. Нужно было ехать сразу после телефонного звонка.

Нужно.

А он выбрал работу. И теперь Марта не отвечает на звонки и сообщения. И на вызов домофона… Впрочем, у закрытых дверей подъезда Феликс простоял недолго и в подъезд прошёл не вместе с жильцами, а потому что пустила консьержка. Замок щёлкнул, дверь открылась, Вербин увидел взмах рукой, подошёл и наклонился к окошку:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – отозвалась консьержка. – Как вас зовут?

– Феликс. – Он понял, что одного имени будет мало, и добавил: – Феликс Вербин.

– К кому вы пришли?

– К Марте Карской.

– Значит, это вам. – Консьержка протянула Феликсу конверт. – От Марты Алексеевны.

Вот так. Конверт. Обыкновенный белый прямоугольник, на котором даже имени его не написано. Ничего. Абсолютно белый конверт.

– Она… – Феликс откашлялся. – Марта просила передать что-нибудь на словах?

– Нет.

– Когда она уехала?

– Днём. Между часом и двумя.

То есть Марта позвонила после того, как покинула квартиру. И лгала, когда говорила, что будет ждать дома. А может, и не лгала, ведь одно дело ждать и совсем другое – не отвечать. И сейчас, возможно, Марта смотрит на экран смартфона, на котором отражаются его звонки. И не отвечает.

Вербин кивком поблагодарил консьержку, вышел на улицу, покурил, затем сел в машину, включил свет и вскрыл конверт.

«Фил, милый, родной, любимый Фил!»

Написано от руки. Почерк торопливый, неровный.

«Фил, прости, что мне приходится прервать наши отношения. Я надеюсь, что на время, и очень надеюсь, что на короткое время. Мы расстаёмся, и мой отъезд, увы, неизбежен. Так сложились обстоятельства. Чуть позже я обязательно напишу какие. Я обещаю, Фил, я даю слово… сейчас же у меня просто нет времени. Приходится торопиться.

Прости, что всё случилось так неожиданно. И прости, что не собралась с духом рассказать тебе свою историю. Но ты её услышишь. Ты её узнаешь. Я обещаю.

А ты…

Благодаря тебе я поняла, что могу быть