— Зачем вы пришли? — как можно твёрже спросила Лена, хотя все равно было заметно, что язык её слушается не слишком хорошо.

— Про совесть твою пришли спросить! — гневно ответила Ольга Владимировна.— Что на мужа тебе плевать — это полбеды, но дочка-то тут при чём? Почему не сама гуляешь с ней на детской площадке? Сбросила дочь родную на чужих людей — и давай быстрей на гульки?

— Подумаешь — она с моими учениками погулять сходила: уже скандал целый! — возмутилась Лена.— Я с документами таскалась, на развод подавала; и с прочей фигнёй. А оставить не с кем — да, дожила! Мне теперь ученики родимей, чем мать родная!.. Тьфу, роднее то есть. От тебя и помощи не дождёшься!

— Да тебе на дочку просто плевать! — заорала бабушка.— Посмотри на себя: пьяная шалава типичная. Мало тебя Серёга отходил! Я б ещё от себя добавила! Что, передок чешется? Почесать некому, да?

— Да пошла ты! — истерично закричала Лена.— Отстаньте уже от меня. Я человек, я пожить для себя хочу. Просто расслабиться, не быть у всех рабыней на побегушках. Я всем кругом должна: мужу, школе, маме, дочке, банку. Всем! Идите на хер все! Отстаньте от меня, дайте вздохнуть. Дайте свободы!

— Вот я тебе сейчас дам! — воскликнула Ольга Владимировна и бросилась на дочку, но Жанна ловко скользнула между ними и преградила путь разбушевавшейся родительнице.

Любовь Александровна сзади схватила подругу за плечи, не давая ударить школьницу, и воскликнула умоляющим голосом:

— Оля, не надо! Оленька!.. О господи, давайте все успокоимся. Можно же договориться, ну зачем эти крайности!  Кулаками же ничего не решить!

— Сейчас посмотрим, решить или не решить,— пытаясь вырваться, воскликнула Ольга Владимировна.— Я тебе покажу, трында малолетняя, как матери перечить. Я тебя на хрен с квартиры выкину, я тебя прав родительских лишу! Не должна проститутка мою внучку воспитывать — добром такое не кончится!

— А меня, меня кто такой воспитал? Не ты ли? Другая мать была, что ли? Ты меня в капусте нашла, не родную? — гневно не унималась Лена, которую, в свою очередь, удерживала от драки Ксения Олеговна.— Забирай себе её, воспитывай, раз мудрая вся из себя. Да я сама с квартиры съеду! Да я буду лучше на вокзале жить, лишь бы тебя никогда не видеть!

— Ах, так! — гневно взревела Ольга Владимировна.— Люба, пусти меня. Пошли вещи соберём и уведём малую из этого вертепа. Пусть тут варятся сами в своём говне, пошли!

    Они отодвинули Жанну, резво вломились в комнату и принялись быстро собирать детские вещи. Миша совершенно не понимал, что вокруг происходит, а Катя решила, что это просто какая-то интересная игра. Жанна стояла в дверях, а Ксения увела Лену на кухню и, судя по всему, пыталась успокоить. События развивались стремительно, и уже через каких-то десять минут бабушки с внучкой вышли в прихожую. Лена поднялась с места и крикнула в коридор:

— Ну и идите! Валите все! Оставьте меня в покое! Дайте, дайте пожить самой, блин! Я не кукла и не игрушка! Я — кхе-кхе…

    Она поперхнулась и закашлялась, молчаливая Ксюша поспешила усадить её обратно на табурет. Ольга Владимировна уже открыла дверь, когда Любовь Александровна попыталась её остановить:

— Может, не надо так резко? Мы же хотели договориться, ссоры не приведут…

— Нечего с этой пьяной дурой болтать! — гневно воскликнула бабушка Оля.— Проспится — сама приползёт. Пошли уже! Катя, ты будешь у бабушки Любы ночевать.

    За незваными гостями захлопнулась дверь, и Ксения в наступившей тишине произнесла:

— Наверное, не стоило их отпускать. Как ты теперь Катю вернёшь? — теперь и правда только по решению суда. И с родительскими правами всё сложно будет…

— Пофиг! — воскликнула Лена.— Всё пофиг. Пусть все валят, куда хотят! Пусть говорят, что хотят. Пусть только отстанут от меня. Я так больше не могу! Я могу хоть иногда делать что хочу, а не то, что должна. Я свободна, я никому ничего не должна. Ксюша, давай выпьем!.. А вы валите уже домой! — завтра всем в школу.

    Из её глаз побежали слезы, она всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Затем Лайка снова вскочила из-за стола, но, поскользнувшись, едва не рухнула на пол. Ксения с Мишей подхватили её под локти и отвели в комнату на диван. Уложить её удалось не сразу, но в конце концов она успокоилась. Просто лежала, глядя в потолок, положив голову Ксении на колени, и бормотала какие-то глупости. Миша подумал, что она не столько пьяна, сколько в состоянии какого-то страшного нервного напряжения, вырвавшегося сейчас наружу — и от которого очень не просто избавиться. Он испытал чувство жалости к бедной, загнанной в угол учительнице, но совершенно не понимал, чем ей можно помочь.

— Идите, ребята, я сама разберусь,— сказала Ксения Олеговна.— С нами всё хорошо будет!.. Лучше потом созвонимся.

Глава 29. Вечная тема

    Выйдя на улицу, Миша и Жанна несколько минут шли молча. Парень решился нарушить молчание первым и задал тревоживший его вопрос:

— Получается, нам незачем больше ходить к Елене Андреевне? И гулять с Катей тоже не нужно?

— Я не знаю,— вздохнула девушка.— Правда, не знаю, сложно всё это; может быть, даже слишком сложно. Или нам, счастливым, не понять.

— В смысле?

— В смысле — я в шоке от всей херни, что творится в последнюю неделю,— честно ответила Жанна.— Я не в оранжерее выросла, знаю, что дерьмо случается, но вот наблюдать вживую в таких количествах как-то не доводилось. Я вот, оказывается, счастья своего не знаю. У меня, как выясняется,— идеальная семья. А я ещё, дура, переживала, что мама у меня плохая, мало мне времени уделяет, много работает. Ха! Да моя мама просто святая женщина по сравнению с этими тремя мамашами, блин!

— Мне жалко Катю,— честно признался Миша.— Больше всех её жалко!.. Она ведь одна совершенно не виновата в этой ситуации.

— Да, жалко, но тут уж, наверное, ничего не поделаешь,— вздохнула Ивова.— Я считала, что наша Елена Андреевна — серьёзная, взрослая учительница, а она творит какую-то дичь. И Ксения Олеговна с ней заодно. Вот я сейчас реально себя старше них почувствовала.