— Я извиняюсь, у вас нет… нет пары тарел?..

— Ну конечно! — Заставил меня вздрогнуть резкий возглас. — Господин! Ну что же вы… проходите! Как бы я, по-вашему, мог… Как я мог отказать первому дворцовому человеку нашего острова! Для ВАС, для двора, — самый тонкий фарфор от духа! Всё самое лучшее Вы сможете найти в моей лавке… Ø… не сомневайтесь!

' «Господин»… Да!.. Это верно'.

Почувствовав, как к лицу приливает краска, я кашлянул в кулак:

— Нет-нет… Понимаете… мне нужно несколько иное. (Ах, как тяжело было подбирать слова!) Что-то в дорогу… Вы понимаете?.. Меня? Нечто, что не побьётся и не займёт много места.

Пегие брови заметно приподнялись.

— Да-а, — проговорил старик, после заминки. — Кажется, я вас понимаю…Прошу, подождите немного: я совершенно уверен, что видел нечто подобное.

На паре негнущихся хозяин с некоторым замедленьем двинулся по лавке. Со знанием дела он начал перебирать коробки, свёртки и узлы. Двинулся в дальний, сильно запылённый и невидимый для глаза покупателя угол.

… Ø… был занят делом, а я же… признаюсь, я не верил в то, что вижу. Ради Меня, сына зеленщика, переставлялись большие белые бюсты. И разворачивались супницы. Ещё не понимая, я подмечал всё яркое, громкое и необычное. Ферна вытащил пыльную вазу, посмотрел на неё, как на нечто давно утерянное.

— Я не хотел бы беспокоить Вас. (Почему-то я нашёл уместным выразиться именно так). Но откуда вы узнали про «доверенное лицо»?

Ферна едва не выронил бронзовую лошадь.

— То есть как? — Статуэтка аккуратно стала на край стола. — Да ведь об этом всем, абсолютно всем известно!

— … Всем?

— Ну коне*но!.. Вся улица! Весь остров только это и обсу**ает!

Проследив за жестом, я… не сразу сообразил, что вижу. На витрине, рядом с привычными перьями, салфетками и прочими канц… Ø…ляркими мелочами, красовалась целая стопа из свежей букинистики: «Карты г. Эквила и прочих земель Элиса».

«Не то…»

За витриной толпились люди. Они смотрели.

Было много девушек и среди них немало было весьма миловидных.

— … Дайте мне… Кхм!.. Что такое… Дайте МНЕ, пожалуйста, пять… нет, шесть… экземпляров. Карт «г. Эквила и… Ø…очих земель…»

Старик улыбнулся и тут же стал заворачивать.

… Ø…

«…И было это два месяца тому назад…»

… Ø…

… проводили меня до самого дома, а троим мне даже удалось поцеловать кончики пальцев.

— Должность при дворе — это самая боль-ш… Ø… моя удача!

Моргнув, я облизал перес… Ø… губы.

Потёр отдаляющ**ся переносицу.

— Эт* удача!

… Ø…

— Тцц-ц-цР-ре-е-ень-к!

Я моргнул.

Маленькая жёлто-бурая головка под самым локтем.

Прямо под самым Ястребовым локтем из камыша показывалась моя голубка.

— Тц-ц-ц-ц-Цень! — звонко пропела птица.

Открыла свой жёлтый ротик. Резким движеньем, голова её чуть-чуть повернулась.

Рука моя потянулась к кинжалу.

Медленно, чтобы не спугнуть, я обернулся. Взялся за рукоять ронделя и перехватил её поудобней. Прикрыл глаза на пару мгновений и сглотнул. Я… почувствовал сильную дурноту. Меня почти тошнило… Где-то в отдаленье постукивал дятел… И развалины нависали глухой громадой.

Я выдохнул. И медленно обернулся.

Птицы уже не было.

Едва различимый хруст. Длинный и острый лист рогоза резко дёрнулся. Всё так же не спеша, опираясь на костяшки, я подался вперёд.

Там, где только что дразнила меня еда, алыми отблесками играли тёмно-бурые разводы.

К мокрой зелени прилипли белые, воздушные перья.

* * *

Гоготнув, гусь поднялся в воздух. Большая, сильная птица.

«Раньше, здесь плавали… две».

Шевеленье.

Я поднялся.

Огляделся. Посмотрел на хмурые и глухие, медленно покачивающиеся кроны. На позеленевшие камни и вновь на рогоз.

Лошади… Моей Хорошей нигде не было видно.

— То есть… как?

Ухватив поклажу, я развернулся на месте. Едва не упал. Этой скотины нигде не было видно!.. Даже слышно не было!

— Да не может быть!

Шурша, вековые сосны покачивались; камыш едва различимо ходил. Где-то за камнями, в тёмной глубине пролеска как будто что-то хрустело… или мне это только казалось.

Пятка чувствительно прошлась по острой одеревеневшей хвое.

— Т-с-с-с!… Ай!…

Наколовшись, я скоро запрыгал на одной ноге. Едва не рухнул в воду.

— Ты где?.. Родная моя! Хорошая!

Прицыкнув и присвистнув, озираясь, я подхватил седло. Глянул на развал*ны… Рванул вдоль вереницы следов.

Зацепился.

… Ø…

…вно за ноги кто ухватил.

Дыхание сбилось. Выискивая, взгляд метался. Всюду вокруг, в тенях мелькали силуэты. По бокам и позади меня.

Они гнались.

Они гнали Меня.

Я проломился сквозь кустарник. Ударился плечом о ствол и наугад махнул кинжалом.

Услышал скрип и хруст!

— Ми-Ии-ии-и-и-и…

… Ø…

Дрожа и выдыхая.

Щурясь на свет, я держал руку с кинжалом.

Металл блестел зелёным отсветом.

В груди горело.

Тишина. Где-то неподалёку «стукал» дятел. Куковала кукушка.

Солнце играло на рыжеватых мордочках лосят. Головастых. За «изгородью» ярко-жёлтых веток они опасливо подрагивали, переступали на длинных ногах. Слышалось тихое похрустывание хвоинок.

Большие и чёрные с голубизною глаза смотрели на меня.

Они не понимали.

Стараясь удержать дыханье, я тяжело сглотнул… Чуть кашлянул… В пересохшем горле стоял препротивный, вяжущий привкус крапивы. Меня тошнило.

Я… опустил рондель.

Поджав ладонью живот, я закрыл глаза. Медленно выдохнул. И отвернулся.

Едва различимые, и всё-таки заметные следы нашлись довольно скоро. Обглоданные ветки. Хорошая моя особо не спешила и не разбирала дороги. Так что я нашёл её уже через несколько минут.

Она и не заметила.

Кобыла просто переходила себе меланхолично от куста к кусту. Так неотразимо её притягивали молодые побеги.

Верёвка мёртвым грузом тащилась следом.

— Ах ты… Подлая Моя!

Ухватившись за лохматую шею, я сглотнул.

Рыжеватый хвост ударил по бедру.

— Ты кто?

Это был не мой вопрос.

И голос был не мой.

Какой-то хриплый, надтреснутый и сильно простуженный.

«… не мой…»

Странная мысль, значение которой дошло далеко не сразу. Глаза округлились, а мир точно замер, дожидаясь, когда я справлюсь с непосильной задачей.

Я моргнул… Потрепал кобылу по шее. Вздрогнул и, сообразив, — присел. Огляделся.

По ту сторону кустов, на фоне старой посеревшей кладки, стоял человек… в пыльной бесцветной накидке.

Взгляд его искал.

Длинная иголка чуть посверкивала в одной руке. И тяжёлая шерстяная ткань цвета хвои была зажата в другой. На общем фоне выделялся один лишь колпак.

Ярко-красный.

Глава 6

Выступление

XXIX

Я замер. Колени так и остались согнуты.

Невысокий и сухой. С узкими плечами. Коротконогий