Евгений Киселёв оглашал предварительные цифры с востока страны, где участки открылись раньше. И Валя сплёвывала через плечо и стучала по дереву.

Показали избирательные участки в Чечне: девочку с розовыми бантами, стариков в тюбетейках и шляпах, сдвинутых на затылок, женщин с залитой лаком укладкой, охрану урн с автоматами наголо и проезжающие мимо БТРы. Ехать туда побоялись как международные, так и партийные наблюдатели.

Потом Павел Лобков брал в Центризбиркоме интервью у Георгия Сатарова, и тот прогнозировал такой же разрыв между голосами за Ельцина и Зюганова, как на востоке страны, тем более что коммунисты проигрывали уже и в «красном поясе».

Показали старичков, голосующих на Брайтоне в еврейском центре, снятом посольством России за 300 долларов. Показали молодёжь, беснующуюся от радости вокруг рок-групп в подземном переходе у кинотеатра «Художественный».

В три часа ночи рассказали, что на избирательном участке тамбовского посёлка Новая Ляда взорвался телевизор. Участок был в Доме культуры, избиратели хотели глянуть хоть кусочки сериала «Секрет тропиканки». Старый ламповый телик не выдержал эмоциональной нагрузки и взорвался.

Показали, как Егор Яковлев собрал в «Общей газете» единомышленников. За фуршетным столом Валя увидела чету Горбачёвых, Эллу Памфилову, Андрея Макаревича, Булата Окуджаву, Григория Явлинского. И Горбачёв спрогнозировал победу Ельцина.

А когда в передаче «Итоги» объявили, что по опросам за Ельцина проголосовало 55 %, за Зюганова 49 %, а против всех 5 %, открыли шампанское и стали обниматься. Тут появился Вадик и набрал в гостиной телефонный номер:

– Бабушка, я доехал. Папенька с Валентиной пьют шампанское. И выглядят более гармоничной парой, чем ты с дедом… Спокойной ночи!

Последняя фраза выглядела особенно смешно – за окнами уже изо всех сил палило солнце.

– Дайте ребёнку глоток шампанского, – потребовал Вадик.

– Не рано? – удивился Денис.

– Мне у подъезда водки предлагали! Соседи вовсю гуляют. Сделайте телик тише, услышите.

Валя плеснула ему шампанского, выскочила на балкон. Внизу гудела радостная толпа.

– Ельцин! Ельцин! – закричала пьяная от победы Валя.

И снизу откликнулись:

– Урааааааааа!!!

Грохнула петарда, и одобрительно загудели едущие мимо водители. Низкий мужской голос заорал:

– Ща я кому-то постреляю! Ща я боевыми по вам постреляю!

– Иван Сергеич, идите с нами водку пить! За победу демократических сил! – закричали из толпы.

– Да чтоб вы все сдохли со своим Ельциным! Я и без вас выпил! – ответил низкий мужской голос.

Снизу захохотали, грохнула новая петарда, снова загудели ранние водители, заорали напуганные птицы, всё это празднично слилось и заклубилось в просыпающемся квартале. А где-то на полную громкость врубили Макаревича, и снизу завопили вместе с ним:

– Вот новый поворот, и мотор ревёт,

Что он нам несёт – пропасть и взлёт, омут или брод…

– Вернулся, потому что они поцапались? – предположил Денис.

– Ес! Сидели у телека, а как Ельцин пополз вверх, дед начал истерически курить. Бабушка орать, что ему нельзя, – посмеиваясь, изложил Вадик. – Он звонить своим генералам, жаловаться, мы страну построили, эти её разрушили… Бабушка сразу на котурны, страну построили такие, как мой отец, такие, как твой, его расстреляли! Ты страну не строил, только штаны по заграницам протирал!

– Энкавэдэшным отродьем назвала? – весело уточнил Денис.

– А как же! Потом у него подскочило давление, у неё началась тахикардия. Заглотили свои таблетки: бабушка – в спальню, дед – в кабинет. Остался диван в гостиной, а ты же знаешь, как на нём неудобно спать.

– Часто они так? – спросила Валя.

– Всю жизнь. Папа – лёд, я в него зануда. Мама – пламень. Вечером скандал, утром на кухне курлычут, как две гули. Она ему кашу варит, он ей – кофе готовит. Зарифмованы любовью. Давай ложиться, а то скоро уже вставать.

Когда легли, Валя спросила:

– А мы с тобой зарифмованы?

– Разве не чувствуешь, когда я тебя обнимаю?

Утром Денис вёз Валю домой:

– Ко вчерашнему разговору добавлю, что люблю деревню за её определенность, там везде своё «начальство»: в избе – домовой, в озере – водяной, в лесу – леший. А в городе всё время разгадываешь шарады.

В сказанном им вчера слове «обживание» было всё, чего Вале сейчас не хватало. И оно было про деревню. Когда теряла какую-то мелочь, бабушка Поля завязывала ножку стола носовым платком и просила:

– Чёрт, чёрт, поиграй, да назад отдай!

И Валя тут же вспоминала, куда положила или где обронила. Ещё бабушка учила:

– Коли уши горят – про тебя говорят. Коли правое, то правду, коли левое, врут. В правом ухе звенит, добра желают, в левом – худа хотят. Глаза прикрой, увидишь, кто поминает. Из темноты лицо и выплывет.

Но всё это было справедливо в масштабе деревни Берёзовая роща, а для передачи «Берёзовая роща» было справедливо, что о Вале говорила та самая плюс-минус смазанная тысяча человек в секунду. И по бабушкиным приметам уши бы давно обуглились.

Валя поцеловала Дениса, поднялась, отперла квартиру своим ключом, и Шарик ринулся её облизывать. Вика уже умчалась, матери тоже не было. Набрала сотовый Горяева:

– Поздравляю с установкой центра парусности!

– Какого ещё центра? – спросил он измученным голосом.

– Ты говорил, если Ельцин не победит, Россия будет как яхта носом загребать или крутиться.

– Не помню. Я сейчас и как меня зовут не помню.

– Тебя опять зовут Эверест!!!

Хотелось танцевать, Валя схватила и закружила в танце подвернувшегося под руку Шарика. Но зазвонил городской телефон, и она на радостях сняла трубку.

– Привет, Валентина! – сказал Михаил своим неизлечимо скучным голосом.

– Привет.

– Знаю, что ты во всём идёшь до конца…

– А что?

– Я про квартиру на Ленинском. Лица кавказской национальности обещают прирезать меня и Вику. Лена так и сформулировала.

– И ты сразу струсил?

– Эти прямоходящие защищаются на своём языке.

– Я сама ей вправлю мозги.

– Лене? Она не человек, а броневик!

– Вот и поглядим, кто из нас броневиковей! – заорала Валя, нажала на рычаг и набрала домашний телефон Викиной матери.

– Алло, – расслабленно ответили на том конце провода.

– Здравствуйте, Елена. Это Валентина Лебедева по поводу квартиры. – Валя придала голосу базарности.

– Слушаю.

– Звоню из отделения милиции, мы подали заявление о ваших угрозах расправы.

– Какой ещё расправы? – ухмыльнулась она. – Миша боится вытянутого пальца.

– Подробности выяснит следствие. Параллельно предупреждаю, делаю передачу об отчимах, домогавшихся падчериц, и о матерях, которых это не волновало. Угадаете с двух нот, кто главная героиня? – мстительно спросила Валя.

Викина мать помолчала, потом зло ответила:

– У вас, конечно, связи… Но и мы не голые.

– Сможете и без связей подать в суд после выхода передачи, ведь она пойдет в эфир с настоящими именами и фамилиями. – Щёки у Вали пылали. – Удачного