разбившийся шар разрушит всю систему организации, поэтому не стал медлить. Он переместился вместе с Клесс к падающему шару, но при выходе оступился, поскользнулся и подбил её под ноги — Макс так и не понял, что конкретно произошло, но мгновение спустя, когда он пришёл в себя, их руки, соприкасаясь, крепко держали шар. Они поймали его одновременно. Вместе.

Цепь замкнулась, печать активировалась снова, и шар, возвращаясь к прежнему золотому свечению, выплеснул такую мощную волну божественной энергии, что Деймоса припечатало к двери хранилища. На этот раз удар был серьёзным и окончательным, он мешком рухнул на пол и больше не пошевелился.

***

Яркий диск солнца коснулся линии горизонта, когда Гелиос, привлечённый странным явлением, остановил колесницу и обернулся. Коринфский залив, где по вечерам лучи мерцали на гребнях волн, где воды Ионического моря омывали берега Греции, а горный массив Парнас отражал саму суть божественного мира, был скрыт плотным ворохом белых облаков. В свете мировых событий, о которых, Гелиосу было известно больше, чем кому-либо другому, гора Муз, сокрытая божественной ширмой, казалась не просто необычным явлением, а зловещим предзнаменованием.

Гелиос любил это место и часто наблюдал за ним. На горных склонах Геликона в буйной растительности лечебных трав бил источник Гиппокрена, вокруг паслись пегасы, щипали траву или парили на своих широких крыльях, на берегах горных рек Музы вплетали в косы цветы и травы, а в лесах охотилась сиятельная богиня Артемида. Здесь же обитал Аполлон, способный влюбить в себя любую женщину, но взаимной любви так и не познавший.

Красота, покой, умиротворение вечно царили здесь.

Но не сегодня. В этот раз всё было иначе. Не так. Облака навевали грусть и неясные, но очень тревожные предчувствия, будто бы за ними обитала абсолютная тьма.

Стоять на месте было нельзя, и Гелиос пустил колесницу в путь, не замечая короткую золотую вспышку в облаках. Он уехал, а из вспышки над Коринфским заливом возник Аполлон. Словно нарисованный лучами солнца, Аполлон переместился к горе Геликон, ожидая увидеть знакомые горные склоны, но то, что предстало перед ним, напугало и расстроило его. На склонах застыла чёрная вязкая смола, источники испарились, а флора и фауна исчезли. Не звучало пение Муз, не звенела тетива натянутого лука Артемиды, не слышался шорох крыльев пегасов. Не осталось ничего. Аполлон сделал шаг вперёд, наступая в смолу — нога погрузилась в неё по самую щиколотку. Он осмотрелся. Безжизненная пустыня некогда процветающей местности наводила ужас. Что здесь произошло?

Он бродил по Геликону в поисках хотя бы одной живой души, и много часов спустя нашёл её. Лань необыкновенной красоты вышла ему навстречу, склонила перед ним голову, а в следующий миг пошатнулась и упала. Её тело распласталось по земле, она вздрогнула, съёжилась и обернулась юной девой — длинные светлые волосы, тонкие белые одежды и остатки божественной пыльцы.

— Талия! — Аполлон кинулся к ней и поднял, не страшась запачкать свои белые одежды. — Талия, что случилось?

Она слабо пошевелила губами и приоткрыла глаза. Лицо Аполлона словно вселило в неё жизнь, Талия улыбнулась и потянулась рукой к его щеке.

— Это не сон? Аполлон, свет мой, я думала, уже не увижу вас.

Он взял её руку в свою и прижал к груди.

— Скажи мне, муза Талия, куда девались кристально-чистые источники? Почему это место в таком состоянии? Я отсутствовал совсем недолго…

Талия вздохнула и, не в силах больше держаться, зарыдала.

— Артемида… Артемида скорбит о единственном сыне… Скорбит, ибо это её вина. Она дала Аресу то, что привело к этому…

— Аресу? — не понял Аполлон. — Здесь был Арес?

— Да, и он забрал самое ценное… Сердце Геликона…

— Сердце Геликона? Артемида отдала ему Сердце Геликона? — Аполлон поднялся на ноги вместе с ней. — Так вот что с моим даром предвидения! Показывай, где она! Я отнесу тебя туда.

— Нельзя, — прошептала Талия, — нельзя… Артемида горюет, она не станет говорить с вами, рядом с ней ваш ясный огонь угаснет.

— Она моя сестра. Мы с ней единое целое. Ничего со мной не будет! Веди!

***

(Конец Эпохи Великих Войн)

«Ведьма. Ведьма», — шептали злые языки. — «Её дети рождаются чудовищами», — вторили Олимпийские сплетницы, — «она покровительница некромантов и колдунов, люди боятся её. Афродита, Афина и Гера затмевают её… Ей не место на Олимпе».

— Займи свою нишу, дочь Перса, дочь разрушения и тьмы! Олимп не то место, где ты должна жить. Многоликая, все пути открыты тебе. Уходи.

— Здесь мой дом? Куда мне идти, Владыка? Во всех уголках твоего необъятного мира мне нет места.

Зевс не любил, когда боги ему перечат, по молодости он и вовсе мог разгневаться от одного неудачно сказанного слова. Вот и теперь взор его сверкнул разрядами молний.

— Если не найдёшь себе места, делай, что хочешь. А если не хочешь ничего, тогда умри!

Голос Зевса ещё звучал в её голове, когда она рухнула в песок на границе Пустынных земель. О, как же она ненавидела Зевса, как ненавидела Олимп и всех его обитателей! Ей и в голову не могло прийти, что всего несколько веков спустя она откроет в себе такую силу, что незачем будет им мстить, незачем держать на них обиду. Но пока, вымотанная, она кое-как залечила израненные босые ноги, заплела растрепанные волосы и устроилась у камня, до которого доползла ценой последних сил. Здесь, на границе миров, почти всегда царил сумрак, и тот, кто не знал дороги, мог легко заблудиться. Она тоже не знала, но могла бы найти её по звёздам, если бы захотела. Только вот хотела ли? Здесь смерть казалась такой близкой, такой настоящей — протяни руку, и окажешься за гранью. В Пустынных землях смерть спорила со страданиями, а жажда с пытками. Каждый, кто оставался тут хотя бы на день, желал поскорее спуститься в царство Теней, умереть быстрой и безболезненной смертью, но это редко кому удавалось. Не было здесь власти ни у богов, ни у смертных. Только у НЕГО.

Холодный ветер всполошил песок и сдул часть длинных одежд в сторону, прорисовывая стройный силуэт богини. Лямка слетела с плеча, а выпавшие из плохо заплетённой косы пряди коснулись кожи, принося воспоминания о длинных лапах слуг Арахны. Неприятный мороз пробежал по коже, и богиня, заметив что-то во мраке песков, в ужасе села совершенно прямо. На горизонте занималась песчаная буря, славившаяся жуткими чудовищами, но не буря напугала её, а тёмная фигура. Она двигалась очень быстро, опережая пески, алый гиматий развевался за спиной — твёрдая поступь, властный взгляд и самая опасная