Шрифт:
Закладка:
– Ты спишь? – спросила Юнна.
– Нет.
– Здесь можно проявить пленку. Я целый месяц снимала вслепую и не имею ни малейшего представления о том, что получилось.
– А ты уверена, что это правильно – снимать фильм через окно автобуса? Думаю, мы ехали слишком быстро.
– Да-да, – согласилась Юнна. – И скоро опять поедем. Но это было так красиво.
Они отдали проявить пленки, это должно было занять пару дней.
– Почему город так пуст? – спросила Мари.
– Пуст? – переспросил человек за стойкой. – Я об этом не думал. Но это, пожалуй, оттого, что большинство людей живет за городом и оттуда едет на работу, а потом обратно домой.
Когда Юнна и Мари вернулись в свою комнату, они сразу же заметили перемену, небольшое, но явное вмешательство, – это была их первая встреча с невидимой горничной Верити. Присутствие Верити в их номере было весьма ощутимо, оно чувствовалось повсюду: она переделала их жизнь путешественниц на свой собственный лад. Эта Верити – явно перфекционистка – стремилась к совершенству и при этом была ярко выраженной индивидуалисткой. Симметрично, но с известной шутливостью разложила она принадлежности туалета и прочие вещи Юнны и Мари, распаковала их сувениры и не без иронии распределила их вереницей на бюро. Она расставила туфли носками друг к другу, а пижамы и ночные рубашки были разложены так, что казалось, будто рукава держали друг друга за руки. На подушках лежали книги, которые она нашла и которые ей понравились – или, возможно, наоборот, – с камешками, вывезенными Юнной и Мари из Death Valley[63], вместо закладок. Эти неказистые камни, должно быть, очень ее позабавили. Комната обрела лицо.
Юнна сказала:
– Кто-то тут повеселился!
Следующим вечером зеркало было украшено их индейскими сувенирами. Верити выстирала и перегладила все, что полагала необходимым выстирать и выгладить. И разложила симметричными стопками, а посреди стола красовался большой букет искусственных цветов, которые, насколько Юнна и Мари помнили, украшали стойку в холле.
– Интересно, – сказала Мари, – интересно, она проделывает это во всех комнатах – и для чего? Чтобы повеселить постояльцев или саму себя? Как она успевает? Или она всего лишь дразнит других уборщиц?
– Увидим! – ответила Юнна.
Они встретили Верити в коридоре, это была крупная, краснощекая женщина, с копной черных волос на голове. Громко засмеявшись, она сказала:
– Я Верити! Вы удивились?
– Очень! – учтиво ответила Юнна. – Нам интересно, что послужило поводом к такой потехе.
– Мне показалось, что с виду вы – веселые! – ответила Верити.
И таким образом, как дело само собой разумеющееся, началась их дружба с Верити. Каждый день она интересовалась, не готовы ли пленки для фильмов Юнны? Нет, пока еще нет. Целая неделя пройдет, прежде чем Юнна и Мари смогут отправиться дальше, в Тусон[64].
Верити была удивлена:
– Почему именно в Тусон? Этот город такой же, как и все прочие, может, разве что ближе по карте? Зачем вам все время ехать и ехать дальше?.. Не все ли равно – здесь или там, или ехать куда-то еще, неужто так велика разница? Вы живете и благоденствуете, и вы друг с другом вместе. А теперь у вас, кроме того, есть я. Вообще-то, вам надо познакомиться со здешними постояльцами, они могут оказаться очень интересными, коли по-доброму к ним отнестись.
– Постояльцами?
– Ясное дело, пенсионерами! А разве вы не пенсионеры? А иначе зачем вы приехали в «Маджестик»?
– Чепуха, – немного резко ответила Юнна и направилась к лестнице.
Верити сказала:
– Разве вы не воспользуетесь лифтом? Альберту по душе, когда пользуются лифтом. Я тоже спущусь вниз.
Альберт встал и нажал кнопку нижнего этажа.
– Привет, Альберт! – поздоровалась Верити. – Как твои ноги?
– Левая лучше, – ответил Альберт.
– А как с днем рождения?
– Еще не знаю. Но я только и думаю об этом все время.
У стойки обслуживания Верити объяснила:
– Альберту скоро исполнится восемьдесят, и он до смерти боится этого дня рождения: пригласить ли ему всех постояльцев или же только тех, кто ему по душе? Но тогда ведь остальные будут обижены. А вообще-то, нынче вечером вы собираетесь приятно провести время? Хотя в отеле «Маджестик» спать ложатся рано…
– Только не мы, – ответила Юнна. – Однако же в этом городе слишком тихо и пусто по вечерам, и тебе это известно.
Какое-то время Верити рассматривала ее почти строго:
– Не болтай, будто ты туристка. Я отведу вас в бар Анни. Приду за вами, когда управлюсь с работой.
Это был очень маленький бар, длинный и узкий, с бильярдом в заднем углу. Анни сама готовила напитки, джук-бокс[65] не умолкал, а люди, появляясь, мимоходом здоровались друг с другом, словно всего лишь час тому назад уже встречались, а может, так оно и было. Среди клиентуры – никаких дам.
Верити сказала:
– Сейчас вам подадут банановый коктейль – «Особый напиток Анни», она угощает. Скажите, что он вам по душе, а после можете взять что-нибудь стоящее. Анни – мой друг. У нее двое детей, и она сама управляется с ними.
– On the house![66] – сказала Анни. – А вы откуда? Из Финляндии? Ох, подумать только, что вам пришлось выехать за границу…
Она обратила свою улыбку к новым клиентам, но через некоторое время вернулась и пожелала принести Мари и Юнне новую порцию бананового коктейля – им, мол, надо выпить за Финляндию!
– Анни, – сказала Верити, – тут, сдается мне, без водки не обходится, или я ошибаюсь?
Кто-то поставил хит дня – «The Horse with No Name»[67], и Анни налила водку в три мелких стаканчика, сама она наскоро чокнулась воображаемым стаканчиком и исчезла к другим гостям. Юнна включила свой магнитофон, и какой-то завсегдатай бара справа от них загорланил:
– Ха! Анни! Они стибрили нашу музыку!
– Им она нравится! – закричала в ответ Анни. – Как у тебя дела с работой?
– Ничего не вышло! А как поживает ребятня?
– Прекрасно! У Вилли была ангина, и Джон, кажется, скоро ее подхватит! Найти няньку – безнадежно!..
У стойки стало тесно.
– Уступите место дамам! – воскликнула Анни. – Они из Финляндии!
Верити
