Кастил голоден.

Изнывает от голода.

Он хочет крови? Он говорил, что атлантианцам нужна кровь сородичей. Он… кормился? Наверняка, ведь здесь есть атлантианцы. Он укусил меня несколько дней назад. Пил мою кровь, но немного. Понятия не имею, насколько мощная у меня кровь, но если к ней так тянутся вампиры, то, я думаю, она может быть привлекательной и для него. К тому же я не знаю, как часто атлантианцам нужно питаться, но в мощном, всепоглощающем ощущении, исходившем через связь, таится глубинный намек на то, что голод не только физический.

Помимо голода я не почувствовала никаких эмоций. Бритвенно-острая печаль, всегда резавшая его, исчезла. Не знаю, осталось ли сейчас внутри него хоть что-то от Кастила или даже от Хоука.

С колотящимся сердцем я потянула левую руку, по-прежнему прижатую к кровати на уровне моей талии. Его хватка ослабела, и он отпустил, но не шевелился. Я очень отчетливо сознавала, как близко его рот к самой моей чувствительной части, где проходит главная артерия. Кастил совсем чуть-чуть повернул голову, зацепив подбородком изгиб бедра. В нескольких дюймах ниже, ближе к колену, тянулись борозды, похожие на отметины от когтей, но их оставили зубы Жаждущего. Сейчас я не ощутила ни капли ужаса, который охватывал меня тогда, ни отвращения или предчувствия неминуемой смерти. Лишь восхитительное желание.

Рука, держащая кинжал у его горла, задрожала, а по мне прокатилось запретное возбуждение. Это неправильно, мне не следует чувствовать жар и эту влагу. Но вместе с тем это кажется правильным и таким естественным, даже если все происходящее естественным не выглядит.

Кастил опять издал тот же звук – раскатистый рык, и все мое тело содрогнулось. Я едва могу дышать, тем более думать. Все мои чувства разом вспыхнули огнем, а когда он опустил голову, моя рука обмякла и удобно согнулась. Пальцы судорожно разжались, и кинжал упал на постель рядом со мной.

– Что ты делаешь? Что с тобой? Что ты?..

Кастил схватил меня обеими руками, приподнял, а когда прижался ко мне ртом, все панические вопросы забылись. Когда его язык скользнул в самую мою середину, воздух покинул мои легкие. Это не так, как в прошлый раз, в единственный раз. Сейчас не было дразнящего исследования, с каким он подводил меня к этому порочному действию. На этот раз он поглощал меня, взяв мою плоть в плен своего рта, погружаясь в тепло и влагу уверенными и решительными поглаживаниями языка. Он кормился мной, словно я – сладчайший нектар, источник жизненной силы, в которой он нуждался. Я была полностью захвачена.

Я закричала, моя голова откинулась назад. Я потерялась в нахлынувших ощущениях. Мое тело двигалось само по себе – или пыталось это делать. Кастил крепко удерживал меня на месте, и я не могла ни содействовать греховной атаке, ни сбежать, даже если бы захотела. Внутри меня нарастал яростный жар, скручивая и сжимая. Казалось, все во мне сосредоточилось на том, что он делает. Моя спина выгнулась, и я вцепилась в простыни. Его губы двигались на мне, язык – внутри меня, а острые зубы царапали комок нервов. Ощущения отозвались в зажившей отметине от укуса на шее.

Это было чересчур. Я закричала, раскалываясь, разбиваясь на тысячи осколков удовольствия, пока по мне прокатывались волны мощного, ошеломительного освобождения.

Я еще дрожала, когда почувствовала, что он поднял голову. Моргая, я рассеянно открыла глаза, опустила подбородок, и меня покинуло даже то небольшое количество воздуха, что еще оставалось в легких.

Его глаза были непроницаемо-черными – никакого янтаря, – но не пустыми и холодными, как у Вознесшихся, а бездонными и горячими, и в такой же степени обескураживающими. Он приоткрыл блестящие губы…

Дверь террасы распахнулась, по комнате и над кроватью пронесся порыв ветра, и влетел Киеран, держа руку на рукоятке меча.

Он резко остановился и слегка приподнял брови. Не знаю, что он мог видеть и как много тела Кастила закрывали отодвинутые занавески.

– Я услышал твой крик, – объяснил Киеран. – Очевидно, я неправильно понял.

Сейчас не время смущаться. Кастил повернул голову к Киерану и испустил яростное, предупреждающее рычание, отозвавшееся в моем теле томительным жаром. Такого рычания я не слышала от него, даже когда он только проснулся. Этот звук обещал жестокую расправу.

– Дерьмо, – проворчал Киеран, глядя на Кастила расширенными бледно-голубыми глазами. – Кас, брат мой, я предупреждал, что это случится.

Не знаю, о чем Киеран предупреждал Кастила, но его мышцы напряглись, приготовившись к атаке, а мой дар… боги, мой дар по-прежнему открыт, связь еще не оборвалась. И то, что исходило от него, по-настоящему меня напугало. Едкий обжигающий гнев смешивался с незнакомым вкусом гари, достаточно скверным, чтобы опасаться за жизнь Киерана.

Не знаю, в какой момент меня стало волновать, умрет вольвен или выживет, но его смерть… она будет еще одной напрасной потерей. Я этого не хочу.

– Кастил, – попробовала я его позвать, надеясь, что он переключит внимание на меня, причем не с кровожадными намерениями.

Похоже, Кастил меня не слышал. Он еще ниже опустил подбородок, зарычал, оскалив клыки, а его пальцы соскользнули с моих боков.

– Поппи, надеюсь, ты слышишь, – произнес Киеран негромко и невероятно спокойно, убирая руку с меча. – Когда он бросится на меня, беги. Беги к конюшням. Там двойные двери. Найди Нейлла или Делано. Приготовься.

Приготовиться? Он думает, что я убегу? Не считая того, что я редко бегала за помощью, сомневаюсь, что смогу добраться хотя бы до двери.

– Кастил, – позвала я еще раз и, ощутив бурлящую в нем силу, сделала единственное, что пришло в голову.

Держа дар открытым, положила ладонь на его предплечье и стала думать обо всех прекрасных ощущениях, которые мне довелось испытать. О прогулках с мамой по пляжу, когда она держала меня за одну руку, отец – за другую, а Йен прыгал перед нами, разбрасывая ногой песок. Я послала это ощущение через связь, через прикосновение моей кожи к его, используя тот же прием, которым на время забирала боль.

– Все хорошо, Хоук, – произнесла я, не зная, почему выбрала именно эти слова.

Его тело дернулось, словно невидимая рука схватила его за плечи и оторвала от меня. Его грудь часто вздымалась, спина согнулась, а руки опустились по обе стороны от меня. Он не шевелился. Не шевелился несколько долгих мгновений, но я чувствовала через связь, как вкус гари медленно исчезает и под голодом проявляется что-то другое – целый ураган стыда и печали.

Кастил медленно поднял голову и открыл глаза. Я испустила прерывистый вздох. Они были янтарными, и только зрачки черными. Он встретился со мной взглядом, и между нами повисло молчание.

Тяжело сглотнув, я убрала руку, а Кастил посмотрел вниз.

– Медовая дыня, – прошептал он и, схватив полы моего халата, натянул их на мои бока и бедра. Он задержал на мне слегка дрожащие руки и опять посмотрел мне в глаза. – Прости.