— Где второй бейхор? — Спросил мивар.

— Он лежит посреди городских ворот, — сказал Горик. — Мои ребята сейчас дежурят на стенах и я как раз был там. Когда эта женщина проезжала через ворота, она что-то сказал псу. Тот лег на землю и лежит некуда не уходит, только по сторонам смотрит. По крайней мере когда я уходил оттуда. И саблю твою она там же бросила.

Теперь в принципе все было ясно. Хишен отчетливо чувствовал зияющую пустоту неудовлетворенности. Его левая рука беспокойно поглаживала рукоять боевого топора. Под прикрытием бейхоров девка уехала из города, на прощание швырнув на землю его саблю. Она смеялась над ним. Не понятно на что он надеялся. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко, почти иррационально. Что его ребята расстреляли ее из луков? Поймали ее сетями или арканами? Затоптали лошадьми? Глупо, она не о зубам ни ему, ни тем более этим бродягам. Что ж, так иногда бывает. Кое с чем приходиться мириться. Кое-что не в его силах. И хотя это просто бесило его, он заставлял себя продолжать спокойно сидеть на стуле и разглядывать своих никчемных офицеров. Сейчас они его тоже раздражали. Своей расхлябанностью, своей мягкотелостью, своей глупостью и приземленностью. В них не было ничего от безумной отваги барона Глуба и несгибаемого упорства и ярости его храбрых рыцарей. Гордый сумасшедший барон и его верные воины, одним из которых когда-то был и Хишен, были способны утопить в крови целые области, вырезать целые деревни за любое неповиновение, дерзость или злоумышление, они преследовали своих врагов через полмира и сражались сутками с любыми армиями, будь то кровожадные орды первобытных дикарей или дисциплинированные вымуштрованные подразделений регулярный войск. Они не боялись никого и ничего, ни Бога, ни короля, ни Церкви. Это было славное время. А теперь он смотрит на десятерых баранов, которые опускают глаза в пол, прячут свои козлиные улыбочки и думают только о том как побыстрее смыться пожирать и завалиться на кровать. Где-то на заднем фоне своего сознания он понимал, что несколько перегибает палку, что его бриоды тоже неробкого десятка и не полные идиоты (иначе он бы просто не сделал их бриодами). Но все же сейчас они вызывали в нем только глухое недовольство. А также и неясную тревогу. Он всегда был уверен, что по одиночке с легкостью справится с любым из них, а приложив достаточные усилия, то и со всеми десятью сразу. Но теперь, в его нынешнем состоянии, с одной здоровой рукой и с одной здоровой ногой, на что он способен? Он уверял себя, что даже и в таком положении, он сумеет одержать верх над любым из них. Он хотел чтобы у него не было ни малейшего сомнения на этот счет. И у них конечно тоже. О, да, эта девка выбила его из колеи. Она заставила его почувствовать себя слабым, беспомощным, то что уже давно было просто немыслимо для него. Наверно ему нужен был какой-то реванш, но разум подсказывал ему что не сейчас. Он безмерно устал и измотан. Сейчас не нужно ничего придумывать и изобретать. Он должен просто отдать разумные распоряжения и идти отдыхать и восстанавливать силы. Он знал свое природное естество, свою живучесть и крепость и не сомневался что он очень быстро придет в себя. В этот миг его поразил мощный приступ головной боли, где-то во лбу заломило так, что он едва не застонал, глаза на миг застило багровой пеленой. Однако он сумел сдержаться и лишь поморщился и на короткий миг закрыл глаза. «Видимо здорово это сука приложила меня по голове», подумал он.

Молчание главы Гроанбурга затягивалось. Бриоды нервничали. Они знали тяжелый и непредсказуемый нрав своего вожака. Не раз они были свидетелями его жестоких безумных выходок. Жизнь и смерть других людей значили для него очень мало. Он убивал и пытал иногда совершенно без какой-либо видимой причины. Но он никогда не трогал своих без серьезного на то основания. Тех кто сражался с ним плечом к плечу он считал почти братьями, однако если у него возникала хоть тень подозрения, что один из его людей предал его, как-то подвел его своими поступками или бездействием, пусть даже без умысла, то с таким человеком он расправлялся беспощадно и обычно молниеносно. Хотя иногда случалось что особо провинившегося, по его мнению, перед ним бедолагу он доводил до смерти несколькими днями мучений и издевательств. Они прекрасно знали это и тем больше у них было основании переживать. Что если Хишен, также как и Альче, решит что им следовало приложить хоть какие-то усилия чтобы попытаться остановить странную женщину? Что если он сочтет их невмешательство откровенной трусостью и предательством? Что тогда? Естественно первыми поду удар должны были попасть Кушаф и Ронберг, и еще Горик, который дежурил у ворот и, по сути дела, беспрепятственно позволил незнакомке покинуть город. Такие мысли немного успокаивали остальных. Здесь сейчас каждый был за себя. Все понимали что Хишен страшно унижен и озлоблен своим поражением и если он захочет выместить на ком-нибудь свою ярость, то главное было спасти собственную шкуру, принеся в жертву кого-нибудь другого. Если он прикажет посадить Кушафа и Ронберга на кол, то так оно и будет сделано. Некоторые из них, даже сочтут это справедливым, чтобы дать себе хоть какое-то оправдание. Но он может пойти еще дальше и попытаться расправиться со всеми десятью. Спустит своего жуткого пса на них и начнет махать топором. Они до мелочей знали насколько мивар опасен в бою и пусть сейчас он здорово избит, это мало что меняло. Он будет драться дико и яростно, и абсолютно безжалостно, нисколько не думая о своей жизни, точно также как и бейхор. Совершенно бесстрашно, без единой мысли о том что он может погибнуть. Справятся ли они с двумя этими кровожадными существами: лютым псом, созданным жуткой магией безбожных вэлуоннских чернокнижников, и жестоким человеком, воспитанным и взращённым безумным бароном Глубой, который, как говорили, питался исключительно сырым мясом и чьим отцом был его родной дед? Определенно никто из бриодов не хотел узнать точный ответ на это вопрос эмпирическим путем.

Хишен сжал рукоять своего топора.

— Ронберг, — глухо обратился он к старому разбойнику.

Бриоды почти перестали дышать, ожидая окончательного безжалостного приговора.

— Иди и скажи бродягам чтобы расходились. — Приказал Хишен. — Передай им что все в порядке и со мной и с Манкрудом и со всем городом. Горик. Распорядись чтобы ко входу подогнали телегу, я