зрелищ. А между делом бриоды также выяснили, что на том самом достопамятном выступлении перед Его Величеством Кушаф исполнял роль говорящего ведра. Это была сказочная пьеса про злого волшебника и прекрасную принцессу. В замке у волшебника были разные говорящие предметы, оживленные им при помощи колдовства. Шкаф, часы, камин, а также кухонное ведро. В ведро кидали огрызки, кости, в общем всякий мусор и оно постоянно охало, стенало и жаловалось на свою тяжкую долю. Бриоды пришли в неописуемый восторг от этого открытия. Без устали и при всяком удобном и неудобном случае они упражнялись в остроумии, подначивая и измываясь над беднягой Кушафом. Тот просто не знал куда ему деваться. Дошло до того что он начал хвататься за нож, грозя убить всякого кто осмелиться еще раз поинтересоваться о его непростой ведерной судьбе или спросить почему ему не дали роль шкафа, где он вне всякого сомнения смог бы глубже раскрыть свой талант. Позже страсти поутихли и только Мелис время от времени припоминал Кушафу его достижение на поприще лицедейства. Но бывший актер не бросался на Мелиса с ножом, а только огрызался, видимо потому что Кушаф и сам частенько подначивал своего товарища на счет жены и прочего, порой явно переступая черту. В общем в большинстве случает они не обижались друг на друга, по крайне мере, всерьез.

Но сейчас Кушаф явно пребывал в расстроенных чувствах и Мелис оставил его в покое.

Хишен направлялся к столу, неся в левой руке топор, а правую держа на загривке могучего зверя. Вдруг мивар замер, оторопело уставившись на стену за столом. Там, метрах в трех от пола, по кирпичной кладке было выцарапано: «Хишен животное». «Вот же сука», — с яростью подумал мивар. Внутри заворочалось жгучее пламя, алчущее мести. Но сейчас он был бессилен, он почти забыл это ощущение, которое всегда приводило его в бешенство. А голос разума подсказывал ему что этой женщине он никогда не сможет отомстить, он должен принять это и смириться. Легче от этого не становилось. Впрочем, для начала надо было разобраться что здесь случилось после того как он потерял сознание. Хишен обошел стол, поднял стул, с трудом уселся, положил топор на стол перед собой. Бейхор послушно улегся у ног своего вожака.

Бриоды осторожно заходили в залу, с жадным вниманием оглядываясь вокруг. Они видели сидевшего на полу, привалившись спиной стене, Манкруда с седыми волосами и с отсутствующим взглядом, они замечали квадратные проемы справа и слева, ведущие в подвальное жилище жутких бейхоров, они отмечали про себя темные пятна на стенах и в конце концов они останавливались у стола с противоположной от мивара стороны.

Хишен хмуро взирал на своих офицеров, в одежде и амуниции которых такое понятие как однообразие отсутствовало начисто. Однако десять мужчин не смотрели на него, вместо этого они уставились на стену над его головой.

— Кажись этого раньше здесь не было, — заметил Эрим, кивая на надпись.

Для большинства из присутствующих эти черточки и закорючки не несли никакого смысла. Они понимали что это надпись, но прочесть ее были не в состоянии, ибо никогда не утруждали себя изучением грамоты. За исключение Сойвина и Кушафа. Первый был бывшим офицером королевских пограничных войск и незнание чтения и письма было для него немыслимо. Второй же, благодаря чрезвычайной разносторонности своей натуры начинал и бросал много разных наук за свою жизнь. В том числе он коснулся и чтения. Но правда только коснулся и хотя он разбирал буквы, складывал их в слова и извлекал смысл, делал он это с большим трудом. Впрочем, сам он был об этом другого мнения и очень даже гордился этим своим умением, особенно среди практически поголовно неграмотного окружения. Не теряя времени даром, Кушаф решил продемонстрировать свои незаурядные способности.

— Хи, — бодро начал он. — Хи…ш-ш, хиш… хиш… е, хи-ше … н…

Мивар внимательно смотрел на смуглого, невысокого бриода и не говорил ни слова.

— Хишен, — радостно объявил Кушаф, упоенный своим мастерством и не замечая тяжелого взгляда повелителя Гроанбурга.

— Жи…, — также бодро продолжил Кушаф, не отрывая взора от стены, — жи … жи …, вот деревня пишут как курица лапой, — возмутился он, — жи… во, живо… не, жидо, жидо … не живо…

— Животное, — не выдержал Сойвин.

— Точно, животное, — с улыбкой подтвердил Кушаф и посмотрел на своих товарищей.

Кушаф увидел серьезные лица других бриодов и как-то сник. Он медленно перевел взгляд на человека, сидящего за столом и на миг почувствовал себя так будто стоит у края бездонной пропасти, подумав о том что его последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно.

— Благодарю тебя, Сойвин, — не сводя глаз с Кушафа, спокойно проговорил Хишен. — Я знал что могу положиться на тебя.

Силы возвращались к мивару, его голос больше не звучал слабо и надсадно, обретая былую мощь и глубину.

— Я надеюсь вы закончили или кто-то еще хочет что-нибудь нам почитать?

Бриоды молчали, некоторые опустили глаза. Они чувствовали как в воздухе растет напряжение и прекрасно знали на что способен Хишен.

— Ты вообще как? — Поинтересовался Ронберг, пытаясь как-то разрядить обстановку.

— А что по мне не видно? Цвету как розовощекий выпускник семинарии, — холодно произнёс мивар. — Я хочу знать где эта девка.

Ответом ему было абсолютное молчание.

Хишен переводил взгляд с одного лица на другое, ожидая объяснений. Наконец Банагодо, стоявший слева от Кушафа, пихнул последнего. Это не укрылось от мивара и он тут же уставился на Кушафа. Тот, посмотрев с ненавистью на Банагодо, нехотя проговорил:

— Уехала она.

— То есть?

— Мы дали ей коня, она села на него и уехала, — совсем уж мрачно произнес Кушаф, со страхом осознавая, что начинают исполняться слова Мелиса.

— Кто это мы? — Спросил Хишен и его голос был подобен стали его топора, безжизненный и угрожающий.

— В тот момент там были я и Кушаф, — спокойно сказал Ронберг, принеся громаднейшее облегчение в смятенную душу Кушафа. Впрочем, не только его, остальные бриоды тоже были рады, что старый разбойник взял разговор в свои руки. — Мы решили что это лучший выход. Она сказала что ты с Манкрудом в отключке, рядом с ней твои бейхоры, чуть ей ноги не облизывают, в руках твоя сабля. Мы не знали что думать. Она потребовала коня, угрожая что если ей откажут, то она спустит с цепи псов и будет срубать нам бошки твоей саблей по пути на конюшню. Мы решили не рисковать, не понимая, честно говоря, с кем мы вообще имеем дело.

Ронберг замолчал и в зале снова повисла тишина. Хишен