— Кто же она вообще такая? — Спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, бриод по имени Харзе, кирмианец, который когда-то был монахом в знаменитом монастыре Алшидан, «Обитель ветров» или как его еще называли Храм Белой горы.

Кушаф, пожав плечами, произнес:

— Гивелт, который встретил ее у дороги и привел сюда, сказал что она назвалась баронессой Суорой Эрмейнег, дочью барона Альвара Миниса.

— Сайтонская аристократка? — Удивился Харзе.

— Ну, конечно, тогда я святой Азур Водолей, — насмешливо проговорил горец Эрим, высокий темноволосый мужчина, с огромным двуручным мечом за спиной. — Клянусь грудью мученицы Ироны, она из Вэлуонна, проклятой страны чернокнижников и демонов. Не обижайся, Вархо.

— Да стану я обижаться на дикаря с гор, который до сих пор думает, что чтение это могущественная магия, — проворчал Вархо.

— Ничего я так не думаю, — возмутился горец. — А уж насчет дикарей ты бы помолчал, мы по крайней мере своих мертвых просто сжигаем, а вы их сушите, коптите, на части режете, кровь и желчь по бутылочкам, зубы, ногти, кости, кишки по коробочкам, тьфу, мерзость одна.

— Да стойте вы, — прервал начинающуюся перебранку Банагодо. — Что делать дальше будем?

— А что нам делать? Ждать конечно, — сказал Мелис.

— И сколько ждать? — Поинтересовался Банагодо. — До трех лун?

— По-моему, надо как-то в залу пробраться, — заметил Альче, но уже с большой осторожностью, чем он недавно призывал расстрелять таинственную гостью и бейхоров.

Вархо усмехнулся и оглядев товарищей, проговорил:

— Ну что ж, вход открыт. Кто рискнет войти?

Добровольцев не нашлось.

— А что насчет второй двери, из залы в коридор? — Спросил Эрим. — Мы можем ее сломать.

— Она же толстая как ляжка жены Мелиса, — возразил Кушаф.

— Оставь мою жену в покое, тебе, дураку все равно не понять что такое настоящая женская красота, — беззлобно отозвался Мелис.

Кушаф осклабился.

— Может и не понять, но если бы ты видел эту сучку баронессу, ты бы понял что жизнь прожил зря, — сказал он. — Хотел бы я пощупать ее ляжечки.

— Хишен тоже наверно хотел, теперь не знаем жив он или мертв, — остудил его пыл Горик. — Дверь можно снести тараном.

— Каким тараном, там коридорчик такой что не развернешься, — сказал Харзе.

— Ну хорошо, возьмем двух бродяг покрепче и пусть топорами ее разнесут по щепкам, — предложил Горик.

— Правильно, — поддержал Ронберг, — но думаю сначала все-таки лучше подождать. Спешить нам некуда. Если через пару часов Хишен не появиться, значит дело худо, тогда возьмемся за дверь. Но надо иметь ввиду, что эта тварь, — старый разбойник кивнул головой в сторону крыльца, — может броситься на тех, кто попытается войти с заднего входа.

— Тогда Кушафа пошлем, его не жалко, — весело предложил Мелис.

— Это почему это? — Возмутился Кушаф.

— Да ты все равно только языком чесать мастер, а как до дела дошло, так такую кралю упустил, — улыбаясь, произнес Банагодо.

Кушаф усмехнулся.

— Чтоб такую деваху заполучить, надо быть отчаянным храбрецом, вон как наш Альче, — сказал он. — Ему одну стрелу дай, можно даже без лука, он и на колдунью пойдет, и на бейхоров.

Молодой бриод лишь сверкнул глазами и ничего не ответил.

— Нет, в самом деле, надо чтобы в залу один из нас пошел, мало ли что там, тут нужен человек с головой, — сказал Горик.

— Тогда пусть Сойвин идет, он все время молчит, значит очень умный, — с улыбкой проговорил Эрим.

— Нет, Сойвина нельзя, он только что такую красотку заполучил, что у него мысли явно другим заняты, — с усмешкой возразил Банагодо.

— Конечно, нельзя, — поддержал Кушаф, — он только и думает как шишку запарить да свою девку потыкать. Нет, тут нужен человек, который устал от жизни и уже ничего не боится и ничего не ждет. Такой как Мелис. После десяти лет со своей супругой, я думаю он готов на все.

Бриоды, хоть и стараясь не делать этого слишком явно, дабы не обидеть Мелиса, заулыбались, припоминая тяжелый сварливый характер его жены. Впрочем, он относился довольно спокойно к подначкам Кушафа, не принимая их всерьез и считая смуглого любителя косынок шутом и балаболом. Но сейчас он все же вставил свое слово:

— Нет, все-таки надо послать Кушафа. Если что, он сможет бейхорам так уши засрать что те забудут что хотели.

— Да он только рот раскроет, ему уже полжопы откусят, — пробурчал Вархо.

— Тогда он потеряет способность думать, — усмехнулся Мелис.

— И стану как ты, нет уж спасибо, — быстро сказал Кушаф.

48

Хишен открыл глаза. Он лежал на спине возле стены, справа возвышался знакомый стол.

«Жив, — с упоением подумал он». Как же хотелось жить, нет, тридцать восемь лет это слишком рано для последнего путешествия. Сердце радостно билось в его широкой груди и он чувствовал необъяснимое удовлетворение и приятное возбуждение, как будто только что одержал невероятно трудную победу. Он жив, это главное, это и есть победа. Он все исправит, все расставит по своим местам, заплатит по всем счетам. Самое важное было остаться живым и он сделал это. Хишен даже попытался улыбнуться и в следующий миг его лицо и голову заволокло болью. Он переждал приступ, внимательно прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. Нет, ничего страшного, естественно что голова болит, это сука два раза заехала ему ногой в лицо и кроме того он врезался затылком в стену. Ерунда, до свадьбы заживет, надо лишь отлежаться пару деньков и все пройдет, он будет как новенький.

Хишен собрался с духом и начал подниматься. Боль, как стая волков, набросилась на него, раздирая его тело. Он застонал и на его глазах навернулись слезы. Он не ожидал такого.

У Хишена был разбит затылок, выбито три зуба, центр лба и область лица вокруг носа и рта представляли собой один жуткий багровый синяк. Кровь, залившая поврежденный затылок и рот, сейчас засохла, образовав твердую корку.

Разбойник сжимал губы, сдерживая крик. С правой стороны груди у него было сломано три нижних ребра и образовался огромный кровоподтек. По левому бедру словно лошадиное копыто заехало, при любом движении ногой, бедро взрывалось болью отдаваясь куда-то в поясницу. Правое перебитое предплечье практически не слушалось и пальцы на правой ладони казались бесконечно далекими и чужими, они были словно онемевшими и едва шевелились.

Хишен левой рукой схватился за край стола. Боль багровой палкой стучала прямо в череп.

Но Хишен не испытывал жалости ни к кому в этом мире, в том числе и к самому себе. Стиснув зубы, он начал подниматься. Здоровая левая рука и здоровая правая нога! Это просто прекрасно. Можно жить, можно сражаться.

Стараясь вес