вне зоны покрытия сети. Он чувствовал себя усталым и утомленным, но спать ему не хотелось, страх держал его в своем плену, страх не давал ему расслабиться. Он думал об этом и думал уже несколько раз. Казалось, позвони ему в этот момент Александр и скажи, что всё нормально, что телефон его просто разбился или потерялся, или утонул, или что-нибудь в этом роде, что он давно уже в Испании, что Миха… черт его знает, что с ним тоже всё в порядке, он завалился бы на кровать в чем был и провалялся бы так несколько суток не вставая. Но то была его фантазия, то было желаемое, которое, и он был уже почти в этом убежден, никогда не воплотится в действительное.

Снова его руки забарабанили по клавиатуре и снова перед ним открылся сайт новостей. И снова череда какого-то непонятного бреда. В очередной раз он попытался набрать телефон Александра, но в ответ услышал всё тот же голос автоответчика. Он бы отдал многое для того, чтобы понять то, что там происходило. За этим автоответчиком, за этой серой стеной из трех сотен километров дождя и тумана. Мог ли он сделать что-то еще со своей стороны, чтобы помочь тем, кто был там? Он этого не знал. Он не знал уже ничего. Скан старой газеты с обведенной новостью о разборках в пригороде Петербурга, пропавший без вести подросток. Этот Андрей, неудавшийся любовник, который ехал, но не доехал на свидание к Диане… Кто поехал туда вместо него? Зачем поехал? И эта фотография, которая отсутствовала в альбоме. Что было на ней? Что-то важное?

Он не мог сам себе этого объяснить, но где-то внутри себя, на том интуитивном уровне, который граничил уже с какой-то паранормальной, экстрасенсорной способностью восприятия, он чувствовал, что всё происходящее сейчас там, на острове, было каким-то непонятным ему еще пока образом связано с тем, что когда-то давно произошло здесь, в стенах этого самого дома, под звуки мерных ударов этих старых часов. Он, Саша, Рома, потом просто он и Саша. Все те события, которые он пытался вычеркнуть из глубины своего сознания все эти годы, пытался забыть, затоптать, затопить алкоголем, как призраки прошлого, поднимались из могил и возвращались к нему в своей новой форме. Они подходили к нему сзади, брали его за плечи мертвецкими костлявыми руками, они дышали ему в затылок холодным дыханием, заставляя вздрагивать от каждого шороха, от каждого звука и скрипа доски в доме.

Он заснул ближе к пяти, когда один серый день окончательно сменился другим. Он заснул в одежде, в помятом пиджаке со свернутым на сторону галстуком. Недопитая бутылка из-под виски на столе, разряженный телефон на полу, и в руке его, в той, которая лежала на груди, блестел в отблесках утреннего света пистолет.

10.

К вечеру дождь усилился. Он поливал одежду, волосы и лица стоявших кругом людей; он смешивался с грязью и струйками стекал туда, где под небольшим бугорком свежей могилы, завернутое в одеяло, покоилось тело одного из членов их, как им еще совсем недавно казалось, неуязвимой семьи. Теперь они остались вчетвером. Четыре охотника, загнанные в угол кем-то другим. Небольшая группка людей, неподвижно созерцающих то, как крупные капли воды прибивали рыхлую землю. Они не двигались, не говорили, не плакали, лишь бледные пальцы, поморщившиеся от долгого контакта с водой, крепко сжимали скользкие от дождя приклады винтовок.

– Мы отомстим за тебя, брат, – тихо, будто самому себе, произнес, наконец, Александр. Он оторвал взгляд от свежей земли и быстро посмотрел по сторонам. – Где бы он ни был, мы найдем того ублюдка, кто сделал это с тобой!

– Главное, чтобы он нас раньше не нашел, – хмуро заметил Димон. Взгляд его, мрачный и неподвижный, был направлен на свои запачканные грязью сапоги.

– Так что мы сейчас будем делать, дядя Саша? – это спросил уже Вася. Его голос звучал испуганно и натянуто.

– Охотиться на него! Но это будет уже завтра.

– Завтра?!

– Завтра. Сегодня нельзя. Дождь видишь какой? Да и темнеть скоро уже начнет. Такая погода и темень это явно преимущество для него, но не для нас. А вот завтра!.. Если дождь закончится или хотя бы стихнет… завтра ему будет плохо. Да если и не закончится, завтра мы будем уже другими, завтра мы уже будем готовыми!

– Сколько их там… интересно?

– Один… он здесь один такой! Красавчик! Партизан, мать его!.. Второго такого отчаянного дебила ты уже не найдешь.

– У него есть оружие?

– Даже если и есть, то он не пойдет в открытой схватке против четверых. Он будет вот такими вот методами работать, – Александр кивнул головой на могилу, – партизанскими. За углом подождать, ночью, или подкрасться тихо сзади и в спину нож вогнать или веревку на шею. А пока нас много, пока мы держим круговую оборону и пока у нас есть вот это, – он похлопал рукой по мокрому прикладу карабина, – бояться нам нечего. Он нас бояться должен, не мы его!

Димон вытянул из-под рукава куртки руку и провел ладонью по лицу, смахивая крупные капли дождя на землю.

– Не боится он нас, дядь Саш, не надо себя этими иллюзиями тешить. Боялся бы, лодки бы не портил. Оставил бы себе хотя бы одну для того, чтобы свалить отсюда лишь только запахнет жареным. А он, получается, и для себя и для нас этот мост сжег.

– А может у него где-то здесь есть лодка?.. Может он приплыл сюда на лодке и… запрятал ее? Может он уже даже уплыл обратно? – заговорила Диана, заговорила так громко и разгорячённо, что Александр даже ей зашипел. – Может его нет уже, может он сделал это с дядей Мишей ряди какой-то шутки и уже давно отсюда…

– Ты это шуткой называешь? – Димон оборвал ее. Он ткнул дулом в землю. Говорить тихо он уже даже не пытался. Александр зашипел и на него, но Димон снова повторил свой вопрос. В этот раз еще громче. Тогда Александр вытянул руку и быстро шагнул к нему. Возможно он хотел взять его за плечо и тряхнуть, возможно ладонью закрыть ему рот, но вдруг… произошло что-то совершенно для всех неожиданное. В тот самый момент как рука Александра почти коснулась Димона, где-то с другой стороны сада (если эту заросшую поляну, конечно, можно было назвать садом) послышался хруст. Хруст ясный, отчетливый, хорошо различимый даже среди шума лупящих по листьям капель дождя. Где-то там, за высокими зарослями кустарника,