Шрифт:
Закладка:
Из тумана откуда-то всплыла Уля. Не понимает сам, но после того крику ее: «Бурятский выкормыш», когда в злобе обидела она Цицик, не лежит к ней сердце…
А вот Цицик…
Миновали середину моря, резко обозначались крутые обрывистые склоны величественного хребта. Кажется Кешке, что до них рукой подать, но это только кажется, а на самом доле до них еще более двух десятков верст.
Солнце уже завечерело.
«Это хорошо, что причалим к берегу в темноте. А вдруг нас беляки встретят?» — все-таки тревожится Мельников.
Вдруг у самого борта, у самого его весла, вынырнула любопытная нерпа. Глянула на людей своими бездонными глазами и исчезла под водой.
На закате солнца лодка подлеморцев приблизилась к скалистому мысу. «Баргузин» все еще продолжал дуть, и волны, разбиваясь об утесы, гулко шумели.
Кешке Ольхон показался каким-то черным, холодным, устрашающим. Теневую сторону скал будто кто-то огромной кистью запачкал сажей, и скалы от этого зловеще ощерились на пришельцев.
«Кто знает, а вдруг беляки попрятались в этих черных камнях и поджидают нас?.. — тревожится он. — А как встретит Алганай?.. Да и Цицик рассталась со мной грубо… Дура Улька накричала на нее, а я виноват…»
Сплошные черные зубцы скал встречают их.
На одной из скал вырисовывалась белая легкая фигура.
— Цицик! — выдыхнул Кешка и зажмурился. А когда вновь открыл глаза, скалы остро, черно торчали и на них никого не было.
Уже в полной темноте лодка подошла к острову Ольхону и, обогнув последний мыс, вошла в Малое море. Не доходя до улуса Алганая, Мельников причалил лодку к низкому песчаному берегу.
— Ну, как, товарищи, не закачало вас? — спросил у читинцев.
— Я ведь бывший моряк, — сверкнул в темноте зубами здоровяк Федор. — А друг мой, хотя и не моряк, ко всему без разбору привычный.
— Это хорошо… Что будем делать дальше?
Федор тихо заговорил:
— Товарищ Мельников, мы имеем сведения, что на Ольхоне, да и за Малым морем, в Еланцах, и в других населенных пунктах стоят воинские части белых.
— На такой случай я для маскировки под рыбаков взял с собой сети и вешала. Сейчас намочим спасти, будто бы выбрали их из моря, и развесим сушить, — сказал Кешка.
— Это здорово! А рыбка есть?
— И рыбка есть.
Долго не засылал Кешка. А вдруг сорвется? Вдруг Алганай откажется помочь? Кешка крутился, раздраженно прислушивался к храпу читинцев и не мог придумать выхода, если Алганай не повезет мужиков…
…Наконец наступило утро. Оставив своих «рыбаков» у сетей, Мельников помчался к дому Алганая. Попал прямо за стол. Цицик от радости не знает куда и посадить гостя.
Дом большой, добротно срублен, покрыт листовым железом, покрашен в зеленый цвет. Все сделано крепко, на века.
Алганай тоже радушно принял будущего зятя. Хотя Тудыпка и шептал ему, что Кешка живет с какой-то бабой, даже ребенок у них… да Алганаю наплевать на все!.. «Пусть балует… а там Цицик взнуздает Кешку!.. Взнуздает!.. Уж дочку-то он знает свою!..»
По велению хозяина принесли отваренной баранины, свежей кровяной колбасы и чайник с коньяком.
Кешка весь напряжен — но сводит глаз с Алганая. Хитрит? Иль впрямь рад будущий тесть? Как раскусить его?.. С какого края начать?.. И Цицик отвлекает… Ушла бы на время.
Кешка весь напряжен. Он выпил лишь один бокал вина и с волчьим аппетитом принялся за жирную баранину.
А Цицик сидит рядышком и подает ему все новые куски, а кончики тонких длинных пальцев — дрожат, и сама вся зарумянилась.
Лунообразное лицо Алганая плывет в улыбке. В узеньких щелках лукаво блестят черные хитрющие глазки. Он наполнил бокалы и пригласил гостя повторить. Но Кешка отказался.
Алганай одобрительно крякнул, улыбнулся. Он не любит, когда смолоду человек пьет. Зато любит угощать. И попробуй, гость, откажись! Обида смертная!..
— Э-э, Ефремка, счастье имеет, такой сын! — Алганай с завистью произнес эти слова. — У меня есть сын, правда, приемыш… Чингис звать ево. Но худой стала. Шибко водку жрет… Гонять буду. Ты будешь хозяин моего дома!.. Скоро война кончай, и мы свадьба делать.
Мелко сотрясаясь жирным телом, смеется Алганай. Вот он еще выпил, сплюнул прямо на ковер.
— Спасибо богу, давал мне дочку! — Алганай с любовью смотрит на свою Цицик. — Забирай, Кешка, рыбалку, капитал! Я хочу ходить Тибет, Далай-ламе молиться нада… Пока ходить буду — Цицик родит мне внука!
Цицик стыдливо закрылась и убежала в соседнюю комнату. Хозяин уже под хмельком. Благодушен. Цветет весь и потеет. Мельников придвинулся к нему, положил руку на плечо.
— Дя Алганай, у меня к тебе просьба, — Кешка не сводит глаз с хозяина, будто заворожить хочет его.
— Чо, паря, деньги нада?.. Даю тебе!.. Возьми, ха-ха-ха!
Снова явилась с чаем на подносе Цицик. Она настороженно, с обидой смотрит на Мельникова. «Даже не взглянет на меня!.. Разве я хуже той чернявой? — думает она. — Сколько раз во сне видела… а тут, приехал сам и только с бабаем разговор ведет, будто меня нету…»
Мельников ждет, когда нахохочется подхмелевший хозяин. А Цицик зачем пришла?
— Нет, не за деньгами я, — снова напирает Кешка. — Тут два рыбака наших… иркутяне они… Несчастье у них дома случилось — мать при смерти лежит… Увези их до города. Я в большом долгу перед ними — спасали меня не раз…
— Боюсь, Кешка, ехать Иркутск… Там, однако, красный большевик пришел.
— Это против русских богачей они дерутся, а ты бурят. Прикинься бедным — одень старенький дыгыл, шапчонку возьми у работника.
— Верно, паря! Кака ты хитрый!.. Я бы не поехала… Мине там много деньги есть… Нада прятать, менять на добро. А то Чингис все кончай будет.
— Ну вот, видишь! Наживал, наживал капитал, мучился, ночи не спал, а тут раз-два — и не станет денежек. Поезжай скорей, дядя Алганай.
Цицик поняла, почему Кешка так взволнован. Она поспешила ему на помощь:
— Можно бы и без этого ехать, бабай. Кеше-то надо делать добро, он нас с тобой от смерти спас.
Бросила на Кешку быстрый взгляд, потупилась. Подала сладости, снова не сводит глаз с него.
Кешка понял, что сказала Цицик, поглядел на нее с благодарностью, сразу отвернулся.
Алганай встал, зачем-то подошел к окну. Выглянул и озабоченно заговорил.
— В Еланце белый капитан стоит — мой больша тала-друг. Я гумагу возьмем, тогдысь солдаты
