В гомилии приводится традиционное сравнение между Марией и Евой. И если Ева была немощным сосудом (1 Пет. 3:7) и послушалась совета диавола, то Мария исправила ошибки Евы: «ввела в мир девство, вместила во чреве Бога, Которого все творение не может вместить, родила во плоти Того, Кто создал наш род [человеческий], первой приняла Иисуса воскресшим из мертвых, первой начала проповедовать Воскресение, первой возвестила радость ученикам»[709]. Исихий, таким образом, придерживается предания о том, что воскресший Христос первым явился Своей Матери. Ранее эта идея встречалась нам у Ефрема Сирина и в приписываемой Григорию Богослову трагедии «Христос страждущий»[710].

Вторая гомилия на Сретение в основном посвящена толкованию слов старца Симеона. О Деве Марии в этой беседе говорится немного. Обратим внимание, однако, на то место, где говорится об оружии, которое, по пророчеству Симеона, пройдет душу Богородицы (Лк. 2:35). Что понимается под оружием? Крест, отвечает Исихий. Это и есть «предмет пререканий» (Лк. 2:34), поскольку он исполнен одновременно страданий, и обетований: неверующие, пренебрегая обетованиями, обращают взор только на страдания, верующие же «вместе со страданиями созерцают и чудеса»[711].

В то же время, «оружие», пронзившее сердце Богородицы, интерпретируется в психологическом ключе, как «сомнения» (διάκρισις) и душевные страдания Девы во время распятия Ее Сына. В уста Симеона проповедник вкладывает такие слова: «Ты изумишься, видя повешенным на кресте рожденного без истления, зачатого без мужа, осуществившего Свое рождение бесстрастно, нетленно»[712]. Это толкование соответствует александрийской экзегетической традиции, восходящей к Оригену.

В своих гомилиях Исихий использует ветхозаветные метафоры, переосмысленные в качестве прообразов Богородицы в контексте учения о Боговоплощении. Беседа 5, «О Святой Марии Богородице», начинается с перечисления эпитетов и образов, при помощи которых описывается Дева Мария:

Всякий благодарный язык по достоинству приветствует Деву и Богородицу и подражает в силе начальнику ангелов Гавриилу. И один говорит Ей «радуйся!», другой же возглашает «Господь с Тобою!» ради Господа, родившегося от Нее и во плоти явившегося роду человеческому. Один называет Ее Матерью света, другой Звездой жизни, еще один называет Престолом Божиим, другой Храмом, который больше неба, еще один Седалищем, которое не ниже седалища херувимов, другой Садом незасеянным, плодородным и невозделанным, Лозой, изобилующей виноградными гроздьями, налитой соком, Неосязаемой, Горлицей чистой, Голубицей незапятнанной, Облаком, без истления зачавшим ливень, Ларцом с жемчужиной ярче солнца, Рудником, из которого происходит камень, никем не высеченный, но покрывший всю землю[713], Кораблем, наполненным грузом и не нуждающимся в кормчем, Сокровищем обогащающим[714].

Дева уподобляется Ноеву ковчегу[715], Неопалимой купине (Исх. 3:2)[716], Восточным вратам святилища (Иез. 44:1–2)[717], Запечатанному источнику (Песн. 4:12)[718]. Рождаясь от Нее, Христос «открывал рай и оставлял неповрежденной печать девства»[719]. Она — «избранная из женщин, лучшая из дев, удивительное украшение нашей природы»[720]. Мария именуется Приснодевой (ἀειπάρθενος)[721], от Нее Христос воплотился «божественным действием»[722].

Беседа 6, также посвященная Богородице, была произнесена, вероятно, на праздник в Ее честь, совершавшийся в Иерусалиме 15 августа и тематически не связанный с Успением[723]. Исихий, как обычно, начинает с торжественного вступления:

Всякая память праведников всехвальна и всякое празднество боголюбивых благославно, ибо все они за благочестие подвизались, все приняли труды за истинное исповедание, все за истину с торжеством в опасностях восприяли венцы. Но нынешний день праздника — преславен. Ведь он содержит праздник Девы, Которая настолько превзошла всех жен, что волею восприняла Самого Бога Слова, вместившегося в Нее и не стеснившего Себя[724].

Далее проповедник излагает историю Благовещения, сравнивая Деву Марию с библейской Евой:

Итак, благовестие от Гавриила к Ней явилось началом радости. Ведь первая дева при преступлении из-за своего отрицания окружила себя скорбями, и от нее произросло множество стенаний, и всякая жена из-за нее пребывала в скорби, а всякий рожденный — в горечи. А вторая Дева через Свое согласие отвратила от женского рода всякую скорбь и заградила источник всякой печали в рождении, и рассеяла облако малодушия в деторождении женщин, и облистала Своих сродниц светами радости, услышав от Гавриила: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою»[725].

Здесь воспроизводится хорошо известная нам концепция Марии как второй Евы, впервые изложенная во II веке Иринеем Лионским и получившая самое широкое хождение в греческой церковной литературе.

Беседа ангела с Богородицей приводится в виде диалога. Она спрашивает: «Как ты осмелился дерзновенно войти к не приобщившейся браку Деве и изречь весть твоих невероятных слов? Ты говоришь, что Я рожу чадо без семени… Как Я поверю тебе, насмехающемуся надо Мною?» Но ангел отвечает: «Сказал я Тебе то, что узнал, говорю, что я слышал… Я не могу возвестить ничего более того и не получил приказа сказать Тебе, как это будет, о Дева, но имею Тебе послужить в делах благовестия. Удивись же со мною таинству и безбоязненно прими благовестие». Дева со смирением принимает услышанное[726].

Далее проповедник, кратко упомянув о поклонении волхвов, переходит к осмыслению феномена Боговоплощения:

Как же в утробу вместилась невместимая природа, как, не изменившись, бестелесный стал плотию, как Бог Слово, истощив Себя в девической утробе, Всехвальный неизреченно воплотился от Нее в образ раба, как Совершенный стал Младенцем, как Питатель питается млеком, как Содержащий все содержится на объятьях, как «Отец будущего века» (Ис. 9:6) стал Ребенком, как Вышний стал и нижним, как Пребывавший в небесах явился на земле, как пребыл в пеленах Возница херувимских колесниц (Иез. 1:26), как Сущий «в недрах Отца» оказался в яслях? Как оказался в пеленах «Выводящий окованных мужеством» и все прочее, о чем и говорить страшно? Но, достигнув с дарами в молчании пещеры после расспроса, принеся Царю и Богу подобающую честь, с радостью возлюбили возвращение, явив начатки богопознания языческим народам[727].

Следующая часть проповеди носит антииудейский характер. Иудеи «настолько привыкли говорить нечестивые дерзости против Спасителя нашего, что открыто восклицают в настоящее время: „Мы знаем, что Моисею говорил Бог, а Сего не знаем, откуда Он есть“ (Ин. 9:29). О, дерзновенные дела! О, ненависть, не дающая иудеям избежать их!»[728] Исихий ссылается на собственный опыт полемики с иудеями:

Всякий раз, когда я им советую, чтобы они бежали от этой скверны, они нагло мне отвечают, или призывая слова пророков, или злоупотребляя буквами закона, или