Человеколюбец не возгнушался родиться от Жены, потому что это дело Его даровало жизнь. Он не подвергся нечистоте, вселившись в утробу, которую Он Сам устроил чуждой всякого повреждения. Если бы эта Матерь не пребыла Девой, то рожденный Ею был бы простой человек, и рождение не было бы чудесно; а так как Она и после рождения пребыла Девой, то кто же Рожденный, как не Бог?[692]

Богочеловечество Иисуса Христа раскрывается через серию утверждений, каждое из которых бьет по доктрине Нестория:

Не чрез постепенное восхождение к Божественному естеству сделался Богом Христос — да не будет! Но, будучи Бог, по Своему милосердию сделался человеком, как мы веруем. Не человека обожествленного проповедуем, но Бога воплотившегося исповедуем. Рабу Свою избрал для Себя в Матерь Тот, Кто по естеству не имеет матери, а по Домостроительству не имеет отца… Если Он — только человек, то Он не мог быть без матери: и действительно, у Него есть Мать. Если Он — только Бог, то Он не без Отца: в самом деле, у Него есть Отец. Он не имеет матери как Творец, не имеет отца как Человек[693].

Так знай, что Искупитель наш не есть простой человек, потому что весь род человеческий порабощен греху, но Он также и не Бог только, непричастный естества человеческого. Он имел тело, потому что если бы Он не облекся в меня, то и не спас бы меня. Но, вселившись во чрево Девы, Он облекся в меня осужденного, и в нем — в том чреве совершил чудную перемену: дал Духа и принял тело, Один и Тот же [пребывая] с Девой и [рождаясь] от Девы[694].

Простой человек не мог спасти; а Бог в одном только Своем естестве не мог страдать. Каким же образом совершилось то и другое? Так, что Он, Эммануил, пребывая Богом, соделался и человеком; и то, чем Он был, спасло, — а то, чем Он соделался, страдало[695].

Он Один и Тот же был и в лоне Отца и во чреве Девы; Один и Тот же — на руках Матери и на крыльях ветров (Пс. 103:3); Он, Которому поклонялись ангелы, в то же время возлежал за столом с мытарями. На Него серафимы не смели взирать, и в то же время Пилат делал Ему допрос. Он — Один и Тот же, Которого ударял раб и пред Которым трепетала вся тварь. Он пригвождался ко кресту и восседал на престоле славы, полагался во гроб и простирал небо, как шатер (Пс. 103:2), причислен был к мертвым и упразднил ад. Здесь, на земле, клеветали на Него, как на обманщика, там, на небе, воздавали Ему славу как Всесвятому. Какое непостижимое таинство! Вижу чудеса, и исповедую, что Он — Бог; вижу страдания, и не могу отрицать, что Он — Человек[696].

Очень оригинально обыгрывается Проклом метафора затворенных врат. В начале проповеди он напоминает о том, как Христос по воскресении беспрепятственно проходил через закрытые двери, и как, «исповедуя в Нем соединение двух естеств, Фома воскликнул: „Господь мой и Бог мой!“» (Ин. 20:28)[697]. А в конце проповеди он обращается к образу затворенных врат из книги пророка Иезекииля (Иез. 44:1–2), в котором видит «ясное указание на Святую Деву и Богородицу Марию». Прохождение через закрытые врата являет Христа во всем Его богочеловеческом величии: «Эммануил отверз двери природы как человек, и сохранил невредимыми ключи девства как Бог; вышел из утробы так же, как вошел чрез слух; одинаково и родился и зачался: бесстрастно вошел, без истления вышел»[698].

Свою похвалу в честь Богородицы святой Прокл заканчивает призывом: «Да прекратится всякое противоречие, и Священное Писание да просветит наше разумение, дабы нам получить и Царство Небесное во веки веков»[699].

Противоречие, как известно, не прекратилось, и Несторий, присутствовавший при произнесении этой проповеди, не внял проповеднику. Напротив, он продолжал отстаивать свое учение, за что в конце концов поплатился Константинопольским престолом. Прокл спустя три года после низложения Нестория был избран архиепископом Константинопольским и благополучно управлял столичной паствой до своей смерти.

Исихий Иерусалимский

Современником святого Кирилла и ревностным противником несторианства был святой Исихий, пресвитер Иерусалимский. Сведения о его жизни достаточно скудны, хотя объем его литературного наследия был весьма значителен. Многое из написанного им утрачено. Критическое издание 21 гомилии Исихия появилось в 1978–1980 годах и является основным источником сведений о его проповедническом искусстве[700].

Богородичная тема занимает значительное место в гомилиях Исихия. Из сохранившихся гомилий четыре посвящены Богородице: это две гомилии «На Сретение Господне» и две «О Святой Марии Богородице». В них богородичная тема рассматривается преимущественно в христологическом ключе, что сближает Исихия с Кириллом Александрийским. Основное содержание проповедей Исихия, посвященных Божией Матери, — восхваление Ее девства и роли в Боговоплощении, что, опять же, сближает его с Кириллом. Божию Матерь Исихий обычно именует Девой (παρθένος), это слово у него приобретает значение имени собственного[701]. Термин θεοτόκος (Богородица) встречается в гомилиях 7 раз, из них 2 раза в Беседе 1-й, «На Сретение Господа»[702], и 5 раз в Беседе 5-й, «О Святой Марии Богородице», произнесенной после III Вселенского Собора[703].

Сретение Господне. Мозаика. XI в. Монастырь Осиос Лукас, Греция

Беседа 1-я, «На Сретение Господне»[704], открывается торжественным зачином, подчеркивающим значимость празднуемого события:

«Этот праздник именуется [праздником] очищения, но никто не погрешит, если назовет его праздником праздников, субботой суббот, святыней святынь, ибо он обнимает собой[705] все таинство Воплощения Христа, описывает все пришествие Единородного Сына. В этот [праздник] Христос носим на руках как Младенец, но исповедуем как Бог, Создатель нашего естества приносится на руках, словно восседающий на престоле, и приносит пару духовных горлиц Симеону и Анне»[706].

Комментируя рассказ Евангелиста Луки, Исихий обращает внимание на слова: «А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву…» (Лк. 2:22). И спрашивает: о каком очищении может идти речь? Ведь «Иосиф не был отцом Младенца и не подлежал очищению, но также ни Мария, ни Младенец не нуждались в очищении»[707]. Приснодевство Марии является для Исихия непреложной догмой: Мария была Девой до рождения Христа, но не перестала быть Девой и после Его рождения; Христос «не открыл, но оставил закрытыми двери Девы, не разрушил печать естества,