Шрифт:
Закладка:
1. Вергелис берет на себя роль спасителя. Мол, он спас редколлегию и издательство от страшной беды, подсказав им идею о необходимости включения в VI том «Сендер Бланк», «Суд над Шомером» и «Тему нищеты в еврейской литературе». А потому он умоляет в «какой-то форме указать, что по недосмотру редакционной коллегии или по другой причине „Сендер Бланк" выпал из первого тома и поэтому помещается в последнем» (стр. 1).
Вам, Сергей Карпович, хорошо известно, что Вергелис настоятельно рекомендовал включить в наше шолом-алейхемовское издание не только «Сендер Бланк», но и «Потоп», и «Кровавую шутку». Почему-то Вергелис в своей рецензии скромно и стыдливо об этом умалчивает. Не дошло ли до него мнение редколлегии, которая обсуждала его предложение? Почему редколлегия отвергла совет Вергелиса? Повторяться не стану. В протоколе заседания имеется ответ на этот вопрос[1219]. Что касается статей Шолом-Алейхема «Суд над Шомером» и «Тема нищеты», то Вергелис зря намекает на свои заслуги, он этих статей не знал и не предлагал. Они включены в шестой том по предложению членов редколлегии.
Включение же «Сендера Бланка» в VI том, по мнению рецензента, является вольностью, нарушающей хронологию. И Вергелис поучает: «Такие вольности (слава Аллаху, что вольности, а не преступления!) позволительны для дополнительного тома. В плановом же томе, сохраняющем порядковый номер, установленный проспектом (номер!), неожиданные решения подобного характера должны быть объяснены, чтобы не оставалось места для неясностей и разночтений» (стр. 1). Что же, поясним, чтобы «не оставалось места для неясностей и разночтений» (выражения какие!). Наше издание Шолом-Алейхема построено по жанровому принципу, а внутри каждого жанра произведения расположены в хронологическом порядке. Поэтому любой том может открываться произведением, написанным Шолом-Алейхемом в 80-х годах, и заключаться произведением, написанным им в последние годы его жизни. Шестой том составлен по этомуже принципу. Согласно проспекту, в нем должны быть произведения, которые не вошли в циклы первых пяти томов, пьесы и письма. Таким образом, умозаключение (к тому же откровенное, как пишет Вергелис) о том, что «шестой том представляет сейчас довольно-таки странное зрелище: после того как в пяти томах читателю предлагались романы, повести и рассказы, последовательно (!) написанные Шолом-Алейхемом, начиная с 80-х годов прошлого столетия и до 1916 г., вдруг в шестом (завершающем) томе составители, вспомнив» (стр. 1) и т. д. – является умозаключением, построенным на песке, на незнании принципа издания первых пяти томов.
2. По идейным мотивам Вергелис отвергает первый диалог из книги Шолом-Алейхема «Еврейские писатели» и одно письмо.
О диалоге[1220]. Поскольку здесь Шолом-Алейхем жалуется на то, что писание дает ему «горести, колики, слезы» и т. п., то, утверждает Вергелис, этот диалог нужен был составителю для того, «чтобы возбудить вопрос о положении еврейских писателей и о еврейской газете. И тут, без сомнения (какая самоуверенность!), не обходится без подтекстов, без намеков и не без высказанной надежды на „современное звучание". Известно (удивительная осведомленность!), что именно с этой точки зрения читатель с ущербной душой читает подобные места» (стр. 3). Надо поистине страдать подозрительностью маньяка или обладать азефской психологией, чтобы написать вышеприведенные строки. Кого имеет в виду Вергелис, когда он говорит о читателях с ущербной душой? Не самого ли себя? Именно у него, душеущербного, диалог Шолом-Алейхема вызывает какие-то «надежды на современное звучание». Нет, уж нечего с больной головы на здоровую сваливать. А что у Вергелиса действительно душа ущербная – об этом свидетельствует как то, что он советует издавать «Потоп» и «Кровавую шутку», так и то, что в своей рецензии он предлагает включить в шестой том статьи Шолом-Алейхема о Варшавском (см. стр. № 7 вергелисовской рецензии)[1221].
Вергелис двурушничает. В расчете на людей, незнакомых с оригиналами, он запугивает «намеками, подтекстами и надеждами на современное звучание». Вергелис резко ополчился против «диалога», в котором речь идет о бедственном положении одного писателя, и вместе с тем предлагает включить статью (о Варшавском), которую Шолом-Алейхем начинает такими словами: «Удивительна история народа израильского, еще удивительнее история нашей литературы… Собственно, у нас нет таких поэтов, прозаиков, как у других народов, т. е. нет таких, которые занимались бы только литературой. Можно сказать, у нас нет ни одного писателя, который жил бы на доходы от литературы… тот, кто умеет писать, не может писать (подчеркнуто Шолом-Алейхемом. – М. Б.), ибо он обременен заботами о заработке, о хлебе насущном. Таланты поэтому у нас гибнут…» Выходит: криминал составителя превращается, по Вергелису, в добродетель рецензента. Нет, не искренние заботы об улучшении издания Шолом-Алейхема побудили Вергелиса написать рецензию. Своим опусом он стремился дискредитировать работу редколлегии и издательства.
Вергелис, как было мною выше отмечено, рекомендует включить в VI том «две превосходные статьи Шолом-Алейхема о народном поэте М. Варшавском» (стр. 7). Одну цитату я уже привел из этих «превосходных» статей. А вот вторая. «Герои Варшавского смиренные праведники, они веруют в господа бога и с любовью претерпевают все горести, идущие как от бога, так и от людей, своих и чужих…»
Процитирую еще одно место из этих статей: «Герой Варшавского великий оптимист, и хотя ночь длинна и темна, все же он убежден, что солнце взойдет со стороны Сиона. Он уже видит его свет издалека, он слышит небесное песнопение птиц, которые отовсюду прилетают…»
Наконец, позволю себе привести еще одно место из этих статей: «То время было временем „сионизма": сионистические вечера, собрания и дискуссии. А так как на собраниях были горячие споры и сухие – иногда слишком сухие речи – то нуждались в закуске, в компоте…
Первое время этим компотом были „истории" Шолом-Алейхема, а впоследствии к ним прибавились и песни Варшавского».
Нетрудно понять, что хотелось бы Вергелису иметь в VI томе. И он смеет упрекнуть составителя в том, что он забыл принцип партийности в издательском деле. Нет, я его не забыл и провожу в жизнь. А Вергелис, прикрываясь им, лицемерит. Напялив на себя колпак ортодоксальности, он хочет во что бы то ни стало протащить то, что нам чуждо п.
О письме. Криминальной оказалась одна шолом-алейхемовская фраза. Приведем ее. «Никаких тенденций журнал держаться не будет – он не будет ни палестинцем, ни антипалестинцем, ни анти-антипалестинцем, а простым евреем». Предположим, что эта фраза может вызвать кривотолки. Добросовестный рецензент, обратив на это внимание, подсказал бы:
