Я рисовала в мглистом воздухе, пока руки не закоченели. Поняв, что они перестали меня слушаться, я вошла в дом, отложила альбом и подумала: «Будет ли нарушением данного Данте слова, если я дойду до пункта выдачи бесплатных продуктов и постою там в очереди?» Прежде чем я решила для себя этот вопрос, кто-то постучал в дверной косяк. И с порога открытой двери донесся окрик: «Здесь есть кто-нибудь?»

От неожиданности я подпрыгнула. А, повернувшись, увидела мужчину в темном пальто и шляпе с низко опущенными полями. В руке он держал сложенную газету.

Это был тот самый человек, что преследовал меня накануне!

Инстинкт велел мне бежать. Но мужчина перегородил путь к бегству и легко бы схватил меня, метнись я к двери.

– Мисс Кимбл? – спросил он. – Мэй Кимбл?

«Меня нашли! Меня поймали! Слишком поздно. Дядя опять вышел победителем…» И все же я попыталась:

– Н-нет. Нет! Боюсь, вы…

– Я – Дэвид Эмерсон. – Сунув руку в карман, нежданный гость достал визитку и, шагнув в комнату, протянул ее мне: – Меня нанял…

– Знаю, – пробормотала я.

– …мистер Стивен Олрикс, чтобы найти мисс Мэй Кимбл из нью-йоркского рода Ван Беркилей.

Я поначалу даже не осознала, что он сказал. Слишком занята была поиском выхода, размышляла, как быстро я смогу бежать и догонит ли меня детектив. Но в какой-то момент его слова все-таки пробились сквозь завесу паники до моего сознания.

– Стивен Олрикс?

Мистер Эмерсон кивнул:

– Он разыскивает вас, мисс. И попросил передать, что он лично гарантирует вам безопасность.

Я безмолвно воззрилась на детектива.

– Вы – дочь Чарльза Ван Беркиля, из знатного нью-йоркского семейства, с которым дружен мистер Олрикс.

– Дочь Чарльза Ван Беркиля? – тупо повторила я это имя.

Я мечтала услышать это имя всю свою жизнь. Но, услышав его сейчас, так внезапно, от неожиданного источника… Я не могла поверить, что речь обо мне. «Неужели это правда?»

– Да! Мисс Кимбл, мы могли бы поехать с вами к мистеру Олриксу? Ему не терпится поговорить с вами.

«Оставайся здесь», – сказал Данте. И я не знала, можно ли доверять Стивену Олриксу. Да, он пытался предостеречь меня. Но он повздорил с дядей. Из-за чего?

Со слов Эмерсона выходило, что Олрикс – друг отцовской семьи. Ван Беркили из Нью-Йорка. Дочь Чарльза Ван Беркиля.

Чарльз Ван Беркиль… Мой отец, который оставил мне наследство, но допустил, чтобы мы с матушкой прозябали в нищете и лишениях… Человек, на которого я злилась большую часть сознательной жизни…

«Ты никогда и никого не подозреваешь в скрытых мотивах, преследующих далеко идущие цели? Вот потому ты и попала в беду».

Пуговица в кармане снова завертелась между пальцами. Мистер Эмерсон ожидал моего ответа с приятной терпеливостью; его рука все еще протягивала мне визитку. Я взяла ее и внимательно рассмотрела.

– Благодарю вас, мистер Эмерсон. Но я надеюсь, что мистер Олрик найдет в себе силы подождать еще немного.

– Но, мисс Кимбл…

– Передайте, пожалуйста, мистеру Олриксу, что я свяжусь с ним сегодня позднее. И приеду к нему не одна, а с другом.

– Боюсь, это частное дело, мисс…

Частное дело… Моя семья не желала иметь со мной никаких дел. И условиями получения наследства было оговорено, что я не стану предпринимать попыток с ними увидеться. По словам Шин, они – Ван Беркили (теперь я это знала!) – желали знать лишь одно: жива я или мертва. И не собирались вовлекать в это «частное дело» ни Саллливанов, ни полицию.

– Это и мое личное дело, – заявила я детективу самым высокомерным тоном, какой мне удался. – Я – не собственность мистера Олрикса и не его родственница. И вовсе не обязана сиюминутно реагировать на его призывы. Передайте ему, что я почту его дом визитом сегодня вечером. Вместе с другом. Благодарю вас, мистер Эмерсон. И не смею вас больше задерживать.

Детектив явно разволновался. А я… Хоть в этих мужских брюках и фланелевой рубашке, грязной и потной, я вовсе не походила на леди, но манеры, которым меня учила матушка, я не забыла. И как их применять – тоже.

– Хорошо, – вздохнул мистер Эмерсон, – я передам мистеру Олриксу ваше послание.

Когда он ушел, мужество и высокомерие, придавшие сил, тотчас меня покинули. Опустившись на стул, я постаралась подавить истеричное желание расхохотаться или… разреветься. Я не знала, что и думать. Ван Беркиль! Это имя должно было значить для меня все. И все-таки… я не могла разобраться в своих чувствах.

Я услышала Данте прежде, чем увидела его. Запрыгнув на ступени крыльца, он ворвался во все еще открытую дверь. В руке – бумага: телеграмма. В каждом движении – возбуждение. Едва заметив меня, он выпалил:

– Ответ пришел! Вот он, Мэй! Твой отец – Чарльз Ван Беркиль!

– Я знаю, – сказала я.

Данте прирос ногами к полу; рука с телеграммой упала. Его удивление было почти комичным.

– Знаешь?

Я кивнула.

– Как, черт возьми, ты об этом узнала?

– Он разыскал меня. Мистер Эмерсон. Частный детектив. Он меня нашел.

Данте удивился еще больше:

– Он сюда приходил?

– Да, после твоего ухода. Но его наняли не Салливаны. Его нанял Стивен Олрикс.

Молчание. Я почти слышала, как шевелились извилины в мозгу Данте.

– Что???

– Тебе лучше присесть.

Дождавшись, когда Ланте сел, я рассказала ему о визите Эмерсона.

А он передал мне телеграмму:

– Она ждала меня в редакции.

Я взглянула на бумагу: «Чарльз Ван Беркиль (даты жизни). ТЧК. Погиб во время аварии на шахте. ТЧК. В возрасте 50 лет. ТЧК.»

«Чарльз Ван Беркиль… Чужое и чуждое мне имя…»

– Это ничего не меняет. Я – это я.

– Уже нет, – возразил Данте. – Ты понимаешь, что значит для высшего общества Сан-Франциско быть одной из Ван Беркилей? Тех самых, нью-йоркских Ван Беркилей?

Мне не понравился тон, которым проговорил это Данте. С таким благоговением!

– Конечно, понимаю. Матушка всегда повторяла, что они из тех самых четырехсот семей…

– С родословной, восходящей к голландским основателям Нью-Йорка! Твое место – в кругу Хоффманов/Маккеев. Ты это понимаешь? Тебя теперь никто не осмелится тронуть.

– Мои родители не были венчаны.

– Это неважно. Они все тебя примут. У тебя практически королевское происхождение. Внебрачная дочь Ван Беркиля… Лучшей истории я не смог бы написать… И все же я не понимаю, как в ней замешан Олрикс. И я не доверяю никому, кроме себя, когда дело касается тебя. Я пойду с тобой на