Шрифт:
Закладка:
Выражение на лице Данте стало нежным, но преисполненным боли:
– Иногда вы говорите такие вещи… Они разрывают мне сердце…
И слова, и его взгляд зачаровали меня. Внезапно и совершенно неожиданно мне захотелось оказаться в его объятиях. Голова пошла кругом. Я забыла, что собиралась сказать. Сосредоточенность рассеялась. И в этот самый момент показался Эллис. Я резко отпрянула за угол, врезавшись головой в подбородок Данте.
– Ой! Извините!
Он тихо выругался:
– А если Фарж пробудет у себя в конторе несколько часов?
– Не пробудет.
– Почему вы так решили?
– Потому что я бы не смогла.
И действительно, мы прождали всего несколько минут – довольно долго для того, чтобы Эллис дошел до своего кабинета, обнаружил опустошение своей сокровищницы и опросил Робинсона и помощника.
Эллис выскочил из здания. И беспомощно застыл на крыльце, озираясь, словно загнанный зверь, по сторонам. Я даже уловила запах его отчаяния. Уловила и поняла. Я отлично сознавала, что он должен был испытывать. Но Эллис сделал свой выбор, и его не волновало, что испытывала я, когда он так со мной обошелся. Когда Эллис, опершись о стену, закрыл лицо руками, я повернулась к Данте, наблюдавшему за ним через мое плечо.
– Насмотрелись? Достаточно? – спросил он.
– Этого никогда не будет достаточно, – ответила я.
– Не беспокойтесь, – заверил меня Данте. – Его ад только начинается.
На обратном пути мы постояли в очереди за бесплатными продуктами: яйцами, тушенкой, хлебом, кофе и консервированным горошком. А по возвращении домой Данте вытащил из мешка мои эскизы:
– Можно мне на них взглянуть?
Желание сказать «Нет» сменилось страхом: а вдруг рисунки покажутся Ларосе детскими, незрелыми? Вдруг он сочтет меня бесталанной обманщицей? Но моя библиотека была построена, и Данте уже сказал мне, что увидел во мне талант. Поэтому я кивнула и пошла на улицу к плите – готовить мясо.
Когда я вернулась, неся яичницу с мясом, Лароса все еще рассматривал эскизы. И не оторвал от них глаз, когда я поставила перед ним тарелку:
– Неудивительно, что Фарж ими воспользовался. Они прекрасны!
Похвала Данте согрела мое сердце неизъяснимым теплом. Я вдруг снова испытала то желание, что охватило меня у Монтгомери-Блока. И мне стоило усилий его подавить. «Это все напряжение и волнение», – убедила я себя.
– Вот этот рисунок мне навеяли мальвы в нашем переулке. Они росли вдоль ограды. Узкие окошки – это перекладины, а занавески и лепнина…
– Да, вижу…
– Матушка показала мне: если перевернуть цветы вверх ногами, они становятся похожими на дам в бальных платьях. Мы не раз танцевали с ними у ограды. Мама говорила, что однажды и моя жизнь станет такой. – Как же давно я об этом не думала! – «Ты тоже станешь леди, но тебе уже не придется притворяться. На тебе будет бальное платье, и ты будешь танцевать всю ночь и веселиться…» – А разве этого еще не было? Я танцевала всю ночь, я носила бальные платья, и все же… – Мне это не пришлось по душе.
– Гм-м. – Данте указал на стул: – Присядьте. Дайте мне извлечь эти стежки.
Я послушалась. Лароса вытащил карманный ножик, зажег спичку и опалил его лезвие, дезинфицируя. Я наблюдала за ним, но ничего не видела, а думала о званых ужинах с их бесконечной болтовней ни о чем, чайных церемониях, приемах и балах, пускавших пыль в глаза, а на самом деле пустых и утомительных.
– Матушка воспитывала меня так, чтобы сделать из меня леди. Но когда я стала этой самой леди, меня одолело уныние. Быть леди оказалось так скучно. Все это показалось мне таким…
– Глупым, – договорил за меня Лароса, наклонившись ближе; я ощутила теплоту его дыхания; рука Данте коснулась моей щеки. – По крайней мере, вы это видите, в отличие от большинства остальных. Тот ваш рисунок в ресторане «Коппас» лучше всего выразил ваши мысли обо всем этом. Сидите спокойно. Я не хочу выколоть вам глаз.
От удивления я бы резко отдернулась назад, не удержи меня Данте:
– Вы поняли это? А Эллис нет…
Данте действовал быстро и ловко: нож ласково прикоснулся к моему лбу, я услышала слабый щелчок взрезанного стежка и постаралась не скорчить гримасу от странного ощущения, которое испытала при вытягивании нитки из кожи.
– Фарж – идиот, – заявил Данте. – Разве я не говорил вам этого? В любом случае, вы оказались не в том обществе. Вам следовало быть в кругу с Хоффманами и Маккеями. Они хоть пытаются сделать мир лучше путем своей благотворительной деятельности. Есть и среди них заблудшие овечки, но большинство, по крайней мере, старается хоть что-то сделать.
Тетя Флоренс тоже состояла в благотворительном обществе. Голди сама мне это рассказывала. Но как она воспротивилась моему желанию заняться благотворительностью! Как возражал против этого дядя! Теперь я поняла, что они хотели держать меня под контролем, чтобы манипулировать мной по своему усмотрению.
– Я видела однажды миссис Хоффман. В «Клифф-Хаусе».
Еще одно касание ножа, и еще один вытянутый стежок. Пальцы Данте были теплыми и уверенными, его рука держала мою щеку. Я так давно не чувствовала такой нежности, что она меня буквально загипнотизировала. Данте извлек еще одну нитку:
– Не говорите мне, что это было в тот раз, когда вы сидели в компании Белдена и прочих.
– Это было именно тогда. А что?
– А то, что вы были пьяны. Не сомневаюсь – вы произвели на миссис Хоффман самое благоприятное впечатление.
– С шампанским было не так скучно.
– Потому-то Нед Гринуэй и сколотил состояние на его продаже. Ну, вот, – откинулся на спинку стула Данте с удовлетворенным выражением на лице. – Хоть не выглядите зашитой теперь.
Я дотронулась до раны – без грубых ниток пухлый бугорок стал гладким.
– Благодарю вас. Не знала, что у вас столько талантов.
– Да уж, я такой! Сущее сокровище! – улыбнулся Лароса такой заразительной, такой красивой и такой настоящей улыбкой, что мне внезапно сделалось не по себе, как будто земля стала уплывать из-под ног.
Смутившись по непонятной мне причине, я отвела взгляд:
– Поешьте, пока не остыло.
– Ах, да! – Данте взял вилку.
Но от меня не укрылось, что мыслями он витал далеко. И продолжал коситься на мои эскизы, словно ему что-то не давало покоя. Я подождала объяснений. Но, не дождавшись и не вытерпев, спросила:
– Что-то не так?
– Все так, – моргнул Данте.
– Почему вы так странно смотрите на мои рисунки?
– Я просто думаю… Что вы собираетесь с ними делать?
Данте задал вопрос, который мучил и меня, и поставил его так прямо, что я ясно осознала неопределенность своего положения. Как