До чего же приятна эта обстановка спокойствия и мира…

Вэйрад проснулся от стука в дверь. Было раннее утро. Зендей и Адияль ещё спали. Открыв дверь, Леонель увидел стоящего перед ним Нильфада. Тот был немногословен:

— Здравствуй, Вэй. Коней подали. Я собираюсь через несколько минут уже выезжать к семье… — Тут он немного замялся. — В общем, не хочешь поехать со мной. Дом у меня большой. Хватит места на всех. Я…

Молчание.

— Спасибо, друг, за помощь твою, поддержу, приглашение. Но… я лучше, право, поеду домой, — ответил Вэйрад всё тем же печальным тоном.

— Да брось. Рад я быть твоим другом и помощь тебе оказывать рад, — произнёс Дориан, и вновь настала тишина.

— Стало быть, прощай, товарищ.

— Прощай… Вэйрад… Свидимся еще!

И они по-дружески обнялись.

— Не нарушаю ли я вашу идиллию? — поинтересовался Отсенберд, стоя чуть за порогом, скрывшись за дверью.

— Фирдес… — произнёс Вэйрад.

— Всё-таки уехать решил, — сказал Вэйрад.

— Да. Хочется забыться на время: война грядёт, и мы в ней… разменные монеты. Предчувствие у меня, что немало потерь мы понесём. А до того хочется ещё немного насладиться жизнью, — пояснил Отсенберд.

Затем оба молчали. Ранее утро — на улице пусто, мрачно, но спокойно и благодатно.

Вэйрад, откинувшись на спинку скамьи, на которой они сидели, начал:

— Мне сон привиделся… Сладкий сон, что теперь отравляет мою душу… — Фирдес вопросительно взглянул на товарища. — Ничего, казалось, особенного: я, сынишки, Агата… наш семейный очаг… И, понимаешь, чувство такое беззаботное, мирное, находишься вдали от суеты, от города, войны… — Глаза Вэйрада заблестели, и на лице отобразилась печаль. — Этих дней-то и не было никогда. Я постоянно был на службе… Зендей обижался, Эди ещё малышом совсем был. Агата скучала, вечно письма отправляла, говорила, как дни её проходят. А в этом сне мы все вместе… Я не на службе — можно подумать, и войны нет… Иногда задумываюсь, а зачем я выбрал этот путь? Разве счастье не в этом тёплом семейном кругу, где нет места боли, переживаниями, страхам. Одинокий тихий и уютный домишка где-то далеко от всего мира, и в нем только да и моя семья.

— Да… Извини, Вэй, я не могу понять тебя. Я никогда в жизни не любил и считаю это чувство самым нелепым, что было придумано человеком. Дети… супруга… Вечный долг и нескончаемые обязанности, чувство привязанности, беспокойство за жизнь кого-то ещё, кроме самого себя… Нет! Не нужно мне такого, — холодным тоном ответил Фирдес. — Настрадался уже…

— Я сына не смог уберечь… я не успел… Он был вынужден в одиночку пережить боль утраты… — Из глаз побежала струйка. — Я никогда не прощу себя за это… и не прощу того, кто в ответе за случившееся…

Оба замолкли. Наконец Леонель встал.

— Я пойду взгляну, не проснулись ли мальчики, — сказал он и ушёл, оставив Фирдеса греть скамью в одиночестве.

— О, с добрым утром, ребята! — крикнул Отсенберд, увидев покидающих постоялый двор с мешками в руках Вэйрада и детей. — Я полагаю, пришло время прощаться, — несколько призадумавшись, произнёс Фирдес, не скрывая грусти.

— Прощайте, дядя Отсенберд! — кинувшись на шею, завопил Зендей. Генерала слегка удивил данный жест, но все же он ответил нежным объятием.

Адияль, корчась от неудобства ношения корсета, подошёл к Фирдесу и протянул руку. Отсенберд пожал её, но затем всё же решил обняться.

— Прощайте, друзья! — сказал Отсенберд.

Вэйрад подошёл к товарищу и они, простившись, тоже обнялись.

Временем спустя…

Пролог.

По приезде домой Вэйрад обнаружил письмо следующего содержания:

Здравствуй, Вэйрад. Это Зельман. И вновь я вынужден обращаться к тебе через записку без указания адресата и автора, которую (уж не знаю как) доставит Леонардо Эйдэнс. Он единственный, кому можно доверять.

Ближе к сути… На прошедшей конференции стран континента всплыл — иначе и не сказать — один юноша… На первый взгляд простой и незаурядный. Однако он выступил на нашей стороне, будучи князем одного из Южных княжеств… Казалось бы, сумасбродное решение! Но всё оказалось куда как забавнее… Этот парень знает о свержении Эстороссо Мудрейшего. Ты уж понимаешь, к чему я клоню и о чем это свидетельствует.

Среди тех, кто выжил и сбежал, есть реальная УГРОЗА. И я хочу, чтобы ты лично обнаружил её. И назвал мне его/её имя. Я не могу на данную операцию поставить кого-то из армейских, сам понимаешь. И тебя прошу не доверять никому, кроме меня, себя, детей и Эйдэнса. Ты получишь некоторые документы, которые могут помочь тебе с выполнением задания. Приезжай в небольшое поселение Орлон близ столицы. Там ты спросишь в гостинице Леонардо Эйдэнса. Он всё объяснит и передаст.

Спасибо, Вэйрад. Но прошу отнестись к заданию не как к просьбе, коей она фактически является, а как к приказу короля. Ибо на кону стоит не только легитимность моего престола, но и устойчивость внутренней политики нашего государства.

Акт второй.

Продолжение.

XIV.

— И всё же мне совсем неясны твом с братом отношения… Ты, казалось, ненавидел его, постоянно твердил о том, какую громадную боль он тебе причинил, но… ты ему по-прежнему доверяешь больше кого бы то ни было другого, не считая, если только, меня, — озадачился Эйдэнс.

— Наверное, узы…

В этот момент в голове Златогривого пронеслись сцены из прошлого. Из тех дней, когда он был ещё мальчиком, как и его младший сводный брат.

— Дядюшка Мариус, а можно я буду играть с Вэйрадом? Я уже умею! Я научился! — вопил Зельман.

— Конечно можно, но только спроси у него разрешение, ибо я не уполномочен говорить от его лица, — с добротой ответил Мариус Ольд.

— Брат! Брат! — побежал к Вэйраду Зельман. Но тут же остановился, увидев, что он его даже не слышит, и, наверное, не хочет слышать.

Вэйрад играл с детьми знатных чиновников и офицеров, которые проживали в столичном дворце. На его лице сияла искренняя улыбка и из его детских уст ещё совсем юным голоском раздавался неутомимый смех.

Зельман чувствовал неодолимое чувство одиночества, но не мог ничего с этим поделать.

Он убежал. Бежал по всему бескрайнему двору замка, пока не споткнулся об торчащий из-под земли корень. Расшибив себе лоб, он заплакал.

В этот момент раздался детский голос где-то поблизости:

— Эй, мальчик, ты в порядке?

Эти слова произнёс юноша примерно такого же возраста с янтарными глазами, оттенок которых напоминал отдалённо взгляд дьявола из детских сказок. Это был Леонардо Эйдэнс — сын одного из прислужников относительно низкого класса при королевском дворце.

— Да и надо уметь прощать людей…