Шрифт:
Закладка:
Я уже побывала феей.
Залетала на квартирники к котикам. К таким котикам, где все добрые, но кто-то из них однажды станет таким же, как Белая Маска. Котики любят играть на гитаре и холодное пиво. А ещё музыку и мурлыкать, прятаться попарно и по углам.
Вот сначала все вместе, а потом — кто-то — Белая Маска, а кто-то ещё — грустная Кобра с головой растерянной женщины. Такими кобрами становятся те, кто для семьи рвётся из кожи вон. И кто, пусть и плачет, но обещает, что будет любить тебя.
Когда я стану птичкой, будет великий праздник.
В небо выстрелят пушки фейерверков, мне — салют, окружающим — Новый год.
Будут выстрелы, будет гром — и все-все-все будут хлопать, смеяться. А я — я полечу! Высоко-высоко, в россыпи бликов жёлтого, красного, белого. Зелени, синевы. Небеса воссияют переливами разных лун — и каждый взмах моих крыльев отметит их место на своде.
Озёрная фея… Моя озёрная фея.
Я знаю.
Ты ждёшь меня там, на другом берегу, за туманом. У той самой пещеры, в недрах которой вместе с войском почил король.
Я… Ты дождись, милая. Ты просто дождись меня. Я уже, я совсем-совсем скоро.
Я слышу сирены. Слышу стук трамвайных колёс.
Слышу колокол. Утренний колокол. Он золотом бьёт, он говорит: «играйтесь!».
И… Я не знаю. Быть может, всё, что со мной сейчас — это просто какой-то сон.
От меня ничего не останется. Я никогда писать не любила. Ни рассказов, ни книг. Ни записей в дневниках.
Но я подарю вам нечто во сто крат лучшее.
Мои сокровенные, мои дикие, мои ненавистные — и такие родные, мучившие меня и меня спасавшие сны.
Моя песня — ключ. Это ключ в мир, что соткан из рваных образов. Ничего не осталось — лишь череда картин.
Запомните их, пожалуйста.
Запомни вот вот вот ты. Ты, та, кто меня услышала. Ты, тот, кто меня нашёл.
Вы сделали всё, чтоб я восхищалась тем миром, в котором нет места людям. В котором люди — далёкий образ. И так мало из них — свои.
Когда я стану птичкой, мне не придётся мёрзнуть на этом стылом балконе.
Мне не придётся думать о том, где бы достать еду. Не нужно заботиться о том, где поспать, что поделать. Как укрыться от тех, кто противен — и где найти таких, кого бы смогла любить.
Я найду себе домик. Домик маленький, с видом в ночь. И поселюсь на дереве, чьи ветви прячут его от вездесущей, всё знающей злой луны.
Под рассвет я буду стучать в окошко. Мне откроют — и я спою. Спою про себя, про них.
Поднимаюсь сейчас над городом.
На парапет забираюсь.
Город-город! Ты противен, ты мерзок мне!
Я хочу в лес!
В тот густой, ветвистый и сказочный. Тот самый, где вдоль тропинки протекает ручей-река. Я однажды лишь там бывала, в ночь осеннюю, в ночь дождливую.
Вот в ту самую ночь, после которой сказала себе «Не плачь».
А как не плакать?.. Тогда — не знала. Тогда думала о червях и о том, как я стала совсем пустой.
В мире птиц ведь не нужно закрываться от всех в ванной, мыть руки и чистить зубы? Себя всю чистить, всю-всю грязь с грубой кожи до крови, с силой сдирать?
Правда-правда не нужно?
У меня ведь не будет кожи! Только перья, чистые перья — и снежинки на них. Роса.
Знаешь, Аяна… Я вот всё у тебя расспросить хотела. Вот… Вот тогда, когда ты решила взлететь — тебе тоже перегородка мешала? Ты смогла удержаться, стоя на парапете?
Я — как лапками или когтями сейчас, просто держусь за жёрдочку. Чуть-чуть раскачиваюсь, смеюсь, гляжу, как Снегирь сорвался. Как ветка качнулась — и мой гость попрощался со мной.
Он… Он единственный, кто со мной попрощался. Кто сейчас меня видел.
А ты совсем… Совсем ведь сама была…
Я снова вздыхаю.
Сердце бьётся! Мне так волнительно!
Пора, пора! Мне пора!
Наверное, я навещу зайчика. Обязательно клюну лисичку в лоб. Она добрая. Жаль, что так мало виделись.
Когда мой медведь проснётся, то к нему уже придут гости. Он накормит их мёдом. С ночи ещё осталось.
Я дрожу. Не от холода, но от трепета. Во весь рост поднимаюсь. Глубокий вдох — и раскинула руки.
Песня сирен. Да, гиады! Я всех вас слышу!
Вы готовы ко мне?
Тогда, я готова к вам.
Всего лишь миг, единственный шаг — и сильный ветер режет щёки, жмурюсь от восторга и страха.
В полёте раскинуть руки — так сложно — но я постараюсь!
Я должна!
Я смогу!
Я почти!
В тот момент… В тот самый… Вот тот самый… Самый радостный миг…
Воды реки так близко — и так далеко! Лес густой, лес красивый — он летит, он летит вместе, рядом со мной. Блики солнца, весёлые песни людей.
Да, я здесь! Я на сцене — и так скор тот миг, когда я…
Когда…
Когда я стану…».
Танатофилия
Моей подруге. Второе лицо
Самое лучшее время суток — это когда просыпаешься, и невдомёк: это ещё ночь, или уже ночь. И чтоб густота белая за окном, приглушённый вой ветра, а по стёклам тянется иней. В такое время хорошо заходят гирлянды, прокинутые по стене.
Мерцающие зелёным, красным и синим лампочки, они молчат, но одним только светом включают музыку. Музыку, дополняющую шорох простыни под ладонью. Ложащуюся мелодией на дыхание. Идущую в ритм стуку сердца.
Зимний ритм. По-домашнему тёплый.
— Мика. Ми-ка.
Ты подбираешь колени, упираешься руками в постель, а спиной — в подушку высокую, мягкую, за тобой.
Твоя подруга выгибается хитрой куницей, а ты — ты смотришь на неё, на себя, как будто бы находясь рядом. Видишь сейчас вас обеих со стороны. Себя
