Первоначально Собор был назначен на август 1922 года. Однако вскоре эта дата была забыта. Решено было произвести сначала «чистку» епископата.

«Собор, состоящий из епископов старого поставления — это новый Карловац», — писал в «Рабочей правде» Мих. Горев (Горе-реформаторы. — Рабочая правда, 1922, 1 августа).

Епископские хиротонии, посыпавшиеся с августа 1922 г. как из рога изобилия, должны были подготовить «кадры» будущего Собора.

С сентября 1922 г. требования Собора становятся все более настоятельными. Для всех ясно, что только Собор может спаять распадающийся фундамент обновленческой церкви.

25 декабря 1922 года в Троицком подворье Всероссийский съезд ВЦУ и членов Московского епархиального управления принял следующие решения:

«а) созвать Собор на Фоминой неделе в 1923 году;

б) просить ВЦУ в ближайшее время создать и опубликовать избирательный закон;

в) считать допустимым немедленное проведение по постановлениям ВЦУ некоторых церковных реформ». (Известия, 1923, 5 января, № 3, с. 1). Вскоре появился следующий официальный документ:

«Постановление ВЦУ о выборах на Собор. Поместный Собор 1923 года имеет основной своей задачей преображение Православной Российской Церкви соответственно новым условиям жизни России. Поместному Собору 1923 года предстоит освободить РПЦ (так сокращенно стала называться в эти дни в официальных документах Российская православная Церковь. — Авт.), соответствие новым условиям жизни России, от материальной и идейной зависимости от мирового капитала и его представителей и служить нравственному пробуждению русского общества. Собор имеет целью провести коренную реформу Верховного Управления».

Выборы в приходах были назначены на 25 марта 1923 г. — в первую неделю Великого поста. Каждый приход избирал по несколько представителей на благочинническом собрании. Благочиннические собрания избирали, в свою очередь, представителей на епархиальное собрание, и только здесь избирались, наконец, делегаты на Собор в количестве пяти от каждой епархии. Делегация от каждой епархии состояла из местного архиерея, двух клириков и двух мирян. Такая многоступенчатая система выборов обеспечивала возможность разнообразных трюков, которые могли быть использованы против нежелательных для ВЦУ элементов.

С февраля начинаются всевозможные предвыборные собрания. Эти собрания представляют собой характерное зрелище — в них, как в зеркале, отражается тогдашняя церковная жизнь.

Вот, например, перед нами интересная и довольно объективная зарисовка, сделанная корреспондентом «Известий»: «Небольшой зал Троицкого подворья… Предсоборное собрание, созванное по инициативе руководителей «Живой Церкви», с внешней, бытовой и исторической стороны — зрелище довольно любопытное, так и просится на полотно. Какие типы! Древние старцы, со спутанными, с желтизной и зеленью, седыми космами, с иконными испитыми лицами. Тучные, краснолицые, шумно веселые отцы, многие с академическими значками и наперсными крестами. В громадных валяных сапогах, в сермяжных мужицких полушубках, к которым пристала солома — священники из епархий. Прохаживаются коротко подстриженные священники в крахмальных воротничках. Некоторые из них в штатском платье. Новое духовенство — возрожденцы и живоцерковники. Здороваясь, отцы по-родственному лобызаются, но исподтишка внимательно и недоверчиво поглядывают друг на друга. Под внешним смирением и простодушием чувствуется среди духовенства большая смута и церковный раскол. Реакционное духовенство. Автокефалисты перешептываются, ядовито посмеиваясь в бороды, перемывают косточки новому епархиальному начальству и священникам-новаторам. Впрочем, это не мешает им протискиваться вперед и с заискивающими лицемерными улыбочками, вместе с другими, пожимать руку «уважаемому» и «дорогому» о. Красницкому. Большое впечатление производит на рядовое духовенство появление некоторых престарелых и пользующихся большим авторитетом протоиереев. Уже одно то, что они пришли на это собрание и проявляют интерес к Собору — большая уступка современности. Своего рода церковный переворот.

Кто пришел пораньше — расселся по диванам и креслам. Остальным приходится выстоять все собрание на ногах. За столом председателя, рядом с о. Красницким и о. Соловьевым, секретарем ЦК «Живой Церкви», какой-то штатский, бритый, корректный, в коротком заграничном пальто.

Он вызывает всеобщий интерес и всевозможные догадки: агент ГПУ, авторитетно утверждает кто-то из толпы духовенства.

— А в книжечку-то он что же записывает? — наивно интересуется провинциальный попик.

— Вешний сон, чтобы не забыть, отче, — язвительно шутит кто-то. Штатский оказывается американским протопресвитером. Злословящие о нем священники смущены: своя своих не познаша.

— Отцы и братие, — провозглашает о́. Красницкий. — Днесь благодать Святого Духа нас собра…

Все идет, как полагается на духовном собрании, чинно и благополучно. Но после молитвы о. Красницкий, надо отдать ему справедливость, с большим революционным темпераментом произносит «зажигательную» речь, ярко политическую. Он говорит о тяжелом для православной церкви периоде империи, когда она была подчинена дворянскому и военному классу, о Святейшем Синоде — учреждении, направленном к эксплуатации религиозных чувств, о монастырях — рассадниках темноты, и властолюбивых архиереях, о церковном регламенте, введенном вооруженной силой при Петре I, оплотом которого были созданные для духовенства тюрьмы — Суздальская крепость, Флорищева пустынь, Соловецкий монастырь и др., в которых томились и умерли тысячи лиц духовного звания: Чернышевский (?), Добролюбов, Щапов и другие.

— Вспомните ваших пострадавших отцов и свои семинарские годы, — с большим подъемом заканчивает о. Красницкий. — Ваш долг вспомнить тех, кто погиб в революционном движении, и приветствовать Великую Социальную Революцию. Вечная память людям, которые открыли нам дорогу к свету. Многие лета современному нашему революционному строю Советской России.

Невозможно передать — надо было видеть — впечатление от этой речи. Почтенные духовные отцы совершенно растерялись в новой, с такой смелостью им навязанной роли «революционеров». Но тем не менее, озираясь на других и подбодренные примером стариков, довольно дружно, а некоторые даже с энтузиазмом, пропели и «Вечную память» и «Многие лета».

О. Красницкий предлагает приступить к выработке наказа на предстоящий Собор, взяв за основу главные положения, выдвигаемые «Живой Церковью». Снова льется его плавная речь, необычная в устах духовного лица, приводящая почтенное собрание в немалое смущение. О. Красницкий утверждает, что при старом режиме члены (?) Церкви играли унизительную роль слуг капитализма, помогали эксплуатировать трудящиеся массы. Самый кардинальный вопрос, по его мнению, для духовенства сейчас — социальный.

— Духовенство, — говорит он, — должно встать, наконец, на твердую почву, не отговариваясь беспартийностью, выявить свои убеждения. Справедливо ли, что народ берется за оружие, отстаивая свои права? Мы оправдывали, когда народы шли друг на друга, оправдывали бесцельные войны, а этих вопросов почему-то не можем решить…